Счастливчик Джим - [51]

– Ну вот вы и признались.

– Да, вот я и призналась. И теперь, когда я уже открыла вам свои карты, мне незачем таить, что примерно к тридцати годам я с большим облегчением вернулась к моей первоначальной точке зрения. И нашла ей оправдание к тому же. А сейчас я очень держусь за эту свою теорию, по правде говоря.

– В самом деле?

– В самом деле, Джим. И вы убедитесь, что брак – самый короткий, нет, вернее – обратный путь к познанию этой истины. И еще вы убедитесь в том, что пора иллюзий – это вовсе не юность, как твердят нам взрослые. Нет, это та пора, когда кончается юность, ну, скажем, когда вам перевалило за двадцать. Это пора неполной, обманчивой зрелости. Если хотите, та пора, когда вы впервые познаете жизнь и теряете голову. Кстати, это ваш возраст, Джим. Вы впервые начинаете постигать, что плотская любовь важна и для других людей, не только для вас одного. Это открытие не может не ошеломить на первых порах.

– Кэрол… быть может, если бы вы не вышли замуж…

– Я же не могла сделать ничего другого, не так ли?

– Не могли? Почему?

– О Господи! Вы, верно, не слушаете меня. Я была влюблена. Вернемся-ка лучше в бар. Здесь слишком шумно. – Голос ее чуть-чуть дрогнул – впервые за все время их беседы.

– Кэрол, простите. Я не должен был этого говорить.

– Бросьте, Джим, не глупите. Вы абсолютно ни в чем не виноваты. Это само собой напрашивалось – вот вы и сказали. Не забывайте, однако, вам еще предстоит выполнить ваш нравственный долг. Отбейте эту девочку у Бертрана. Связь с ним не принесет ей радости. Ей нужно совсем другое. Запомните это.

Когда они встали, Диксон обнаружил, что он все это время не слышал джаза, не замечал танцующих пар, и теперь все сразу бросилось ему в глаза, оглушило его. Джаз играл нечто лишенное мелодии и сколько-нибудь уловимых оттенков ритма, темпа, тембра или силы звука, и в некотором не совсем отчетливом соответствии с этой музыкой пары кружились, сбегались и разбегались, размахивая руками, а великан мычал что было мочи, совсем уже как удавленник:

Ты, пар-пам-пам,

Хоки-Коки, кружишься ты,

Пар-пам-пам,

Пар-пам-пам, это нам пар-пам-пам.

Диксон и Кэрол возвратились в бар. Диксону начинало казаться, что они уже целую неделю только это и делают. При виде остальных, все еще (или снова) сидевших на тех же местах, за тем же столиком, ему захотелось броситься ничком на пол и уснуть. Бертран говорил. Гор-Эркварт слушал. Маргарет смеялась. Впрочем, теперь рука ее уже покоилась на плече Гор-Эркварта. Кристина тоже, по-видимому, слушала кого-то. Только теперь она сидела, подперев голову руками. Бизли с полпинтовой кружкой в дрожащей руке угрюмо попивал пиво возле стойки бара. Диксон направился было к нему в поисках хоть какого-нибудь разнообразия, но Кэрол оглянулась и последовала за ним. Все снова обменялись приветствиями.

– Как это понять, Элфрид? – спросил Диксон. – Кутим?

Бизли кивнул, не отрываясь от кружки. Затем поставил кружку, вытер рот рукавом, скорчил гримасу и, определив качество пива одним коротким непечатным словом, сказал:

– Там у меня ничего не вышло, вот я и обосновался здесь.

– А после этого где вам придется обосноваться, Элфрид? – спросила Кэрол.

– Это станет яснее после десятой полпинты, – сказал Бизли.

– Умираем, но не сдаемся? Несгибаемый характер. Что ж, Джим, кажется, это как раз то, что и нам с вами нужно. Ни вы, ни я никому здесь не интересны. Ну, что это еще такое? Куда вы уставились?

Диксон с досадой отметил про себя, что она снова прикидывается пьяной.

Бизли наклонился вперед:

– Присоединяйтесь, Джим. Что закажете – пиво или, может быть, джин?

– Ну вот, мы обосновались здесь и здесь останемся до тех пор, пока они нас не. вышвырнут, – вызывающе сказала Кэрол со знакомой хрипотцой в голосе.

– Я выпью кружку, спасибо. А потом пойду, – сказал Диксон.

– Вам, конечно, необходимо пойти поглядеть, что поделывает дорогая Маргарет? Не так ли?

– Да видите ли, я…

– Разве я не говорила вам, чтобы вы предоставили дорогой Маргарет томиться в собственном соку? Да протрите вы наконец глаза! Она же чудесно проводит время. Благодарю вас, мистер Диксон, благодарю вас, миссис Голдсмит, вы мне вовсе не нужны, благодарю вас. Ну, значит, теперь ваш черед, Джим. Вы не забыли ваш нравственный долг? Благодарю вас, Элфрид, ваше здоровье, мой мальчик.

– В чем заключается его нравственный долг, Кэрол?

– Джим знает. Не правда ли, Джим?

Диксон поглядел через плечо на столик в углу. Маргарет сняла очки – явный признак, что она очень увлечена. Кристина, сидевшая спиной к Диксону, застыла на стуле неподвижно, как изваяние. Бертран продолжал говорить и курил черную сигару. Для чего он это делает? Внезапно Диксона обуял страх – словно его окатили холодной водой. Это потому, сообразил он, что у него намечен план действий и теперь надо приводить его в исполнение. У него захватило дух от грандиозности этого мероприятия. Осушив стакан, он сказал дрогнувшим голосом:

– Ваше здоровье, друзья. А теперь покидаю вас на время.

Он направился к столику и присел на свободный стул рядом с Кристиной. Она обернулась к нему с улыбкой. «Не очень-то веселая улыбка!» – подумалось ему.