Счастье? - [20]

Когда все уже более или менее напились и дежурные темы для болтовни были почти исчерпаны, Саша предложила поиграть в игру «Я никогда». Смысл ее был донельзя прост: каждый по очереди выдает утверждение, которое вполне ожидаемо начинается со слов «я никогда». Например, «я никогда не ездил зайцем на трамвае». Те же из собравшихся, кто хоть раз в жизни ездил зайцем на трамвае, обязаны немедленно выпить. Я, по-моему, видел нечто подобное в одной американской комедии, но в нашей компании почему-то никто не хотел выяснить, ездил ли кто-нибудь на родину Деда Мороза, прыгал ли с тарзанки в пропасть и читал ли Шопенгауэра в подлиннике. Все вопросы крутились исключительно вокруг секса. Кто, сколько, с кем и где. Я внезапно обнаружил себя в совершенно неудобной ситуации – не было ни единого вопроса, после которого я мог бы выпить. Про тройки, про анальный секс, про секс подряд с двумя и больше партнерами… И если бы на первом курсе я не трахался в парадной со своей первой любовью и не соврал на вопрос про секс на пляже, за всю игру не сделал бы и глотка. По пути домой я размышлял о том, что, вероятно, за все время, пока я учился, работал, снова учился и опять работал, что-то прошло мимо. И может, это что-то было гораздо важнее всей этой учебы с работой. За этими вопросами я даже забыл, что меня ожидает дома, – видимо, у меня начинало вырабатываться нечто вроде иммунитета на Аню.

На следующий день, задержавшись на конференц-звонке с Женевой, на обеде я оказался один на один со Славолюбом, моим товарищем по сегодняшнему молчанию «на проводе», как он сам образно называл такие мероприятия. Наша миссия состояла в том, чтобы поздороваться со всеми по-английски, пару раз вставить «yes, indeed»[11], а затем в конце пожелать коллегам на других концах линий хорошего дня. Еду долго не несли, и, чтобы как-то заполнить пустоту, я решил завести ничего не значащий small talk[12].

– А что тебя у Вики на вечеринке не было? – спросил я первое, что пришло в голову. – Было весело!

– Я на такие мероприятия не хожу, – скривился он.

– А что так?

– Что я там не видел? – пожал он плечами. – Да и с женой ругаться неохота…

«Видно, не у одного меня с этим проблемы», – мысленно улыбнулся я. Это немного успокоило.

– Зачем ругаться? – вальяжно, почти как Денис, ответил я. – Что такого, если ты сходишь с коллегами отдохнуть?

– Ничего! – улыбнулся Славолюб. – Только моя Нина от этого расстраивается, а когда она расстраивается, то злится, а зачем делать так, чтобы она злилась?

– А если она так от всего будет злиться, что тебе нравится?

– А мне ничего и не нравится, от чего она злится!

– А если понравится? – решил я прояснить вопрос до конца.

– Не понравится, – улыбнулся Славолюб. – Знаешь, я подкаблучник!

Если бы Слава заявил, что планирует операцию по смене пола, я, наверное, удивился бы куда меньше. Он, видимо, заметил, что его заявление произвело на меня неизгладимое впечатление, и решил внести ясность:

– Я до тридцати лет со всеми своими девушками воевал, отношения выяснял, кто главный, кто в доме хозяин, – и так, знаешь, это достало! Постоянная ругань, разборки и прочая гадость! Два раза разводился, а потом Нину свою встретил, влюбился, мне все нравится, она просто душка, если ей ничего против не говорить! И тут я понял: а не надо ей ничего против говорить! Надо просто делать, что женщина хочет, и она тебя будет любить! Дома будет тишина и покой… и прекрасные отношения!

Я покачал головой, все никак не в состоянии осознать то, что услышал. Выходит, опять прав Денис: вот и выработался у Славолюба условный рефлекс! Как же он должен был устать, чтобы вот так сдаться! Наверное, до недавнего времени я вел себя точно так же, только неосознанно – по-другому себя вести времени не было или желания…

Сперва за Славу мне стало невыносимо обидно. Как же так? Он ведь мужик! И вдруг так спокойно сдался! А потом даже сделалось слегка завидно: он ведь совершенно осознанно сделал выбор – так, наверное, крепостные крестьяне после 1861 года оставались у своих господ, просто они не мыслили другой жизни. А может, и правда так будет проще – ничего поперек не говорить: ни тебе ссор, ни ругани? За этими мыслями я даже не заметил, как проглотил обед и на автопилоте дошел до офиса, обмениваясь со Славой ничего не значащими репликами.

В пятницу я обедал вдвоем с Геннадием. За несколько предыдущих обедов, несмотря на то что на брудершафт мы не пили, я вынужден был перейти с ним на «Гену», он настоял.

– Ух, слава богу, эти курицы сегодня с нами не пошли, хоть можно пообедать спокойно, – сказал Гена, как только мы уселись.

– Они, наверное, то же самое про нас говорят, – усмехнулся я. – Будут свои девчачьи дела обсуждать: сумочки, платьица, косметика и так далее.

– Конечно, – скептично протянул Гена. – Этим они и нам уже все уши прожужжали! Наверняка говорят сейчас, кто с кем трахался, кто с кем собирается и кто кого хочет!

– Ну и пускай говорят, – пожал я плечами. Хотя узнать, кто из девушек кого хочет, было довольно любопытно. А может, меня?

– У мальчиков тоже есть о чем поговорить, – перешел Гена на доверительный тон.