Счастье на высоких каблуках - [35]

Толик многозначительно посмотрел на Диму. Миша закивал, подтверждая сказанное.

– Убёг, – сказал Миша, почесал небритый подбородок и посмотрел на Диму красными водянистыми глазами, – а нас просил говорить всем, что забухал просто, что по телочкам пошел. Типа, не то что он скрывается, где-то здесь он, но ушел в запой. Вот.

«Нашел кому доверить тайну», – подумал Дима, глядя на бухарей.

– Только одно сказал, – продолжил Толик, – надеется, что любовник покойной найдет убийцу. Вот удивительно, правда? Главный враг был, а он теперь на него надеется.

Миша одним махом допил стакан. Дима налил еще.

– Где Игореша сейчас? – спросил Дима.

– Не знаю, – помотал головой Миша. – А ты кто, собственно? Мент?

Вместо того чтобы окончательно окосеть, он начал трезветь.

– А я и есть тот самый любовник, – сказал Дима. – Который ищет убийцу жены Игореши.

Оба алкоголика синхронно уставились на Диму и даже, казалось, тяжелее задышали.

– Точно, ты, – подтвердил Мишаня после минутных раздумий, – так Игореша и говорил, урод, мол, уродом, голова как мяч, нос картошкой, лысый банан, и вообще весь маленький и кривой.

Марина закрыла глаза, но когда открыла, Дима улыбался.

– Да, я, – сказал он. – И мне сейчас нужна помощь Игоря. Он видел одного человека, который нам нужен. Пусть хотя бы позвонит. Телеграмму отправит, записку напишет, все, что угодно.

– Не знаем мы, где он, – сказал Миша. – Но если появится, позвонить попросим.

Дима вышел, Марина поспешила за ним.

Лена лежала в размокшей грязи и смотрела вверх. Дождя не было, мартовский день выдался солнечным и погожим, косые лучи солнца пробивались сквозь железную решетку. Она попыталась снова закричать, но ничего не получалось. Где-то Лена читала о человеке, который ничего не ел почти пятьдесят дней и не только выжил, но еще и здоровье поправил.

«Главное, вода есть», – подумала Лена, но это выглядело слабым утешением.

Потому что ее никто никогда не найдет. Замаскированную решетку не видно. Даже если кто-то пройдет в двух метрах, он может ничего не заметить. А тут вообще никто не ходит, лес, ранняя весна. Даже грибников еще нет – март.

Лену очень беспокоила мокрая одежда, сырость и невозможность согреться. Спать на мокрой земле было ужасно, Лена замерзала, под одежду затекала вода и заползала сырость, температура падала ниже нуля.

Она встала и попыталась поймать лицом хоть чуть-чуть солнечного света. Чем дальше, тем больше она утверждалась в мысли, что останется здесь навечно. Лена закрыла глаза и попыталась мысленно позвать сестру. Она звала и звала, представляя то самое место, где она спрятала фотографию.

И ей становилось легче – будто она хоть что-то делает.

– Как он? – спросила Марина врача.

– Рвется домой, – сказал доктор, – но о том, чтобы его выпустить, пока нет и речи. Мы влили вашему мужу плазму, но он еще слишком слаб. К тому же надо наблюдать, чтобы не возникли иммунные осложнения. Это, к сожалению, бывает.

У палаты дежурили люди Димы, заменившие персонал охранного агентства. Марина вошла в палату, и Виталик протянул к ней руку. Она подошла к нему, села рядом.

– Как ты? – спросила она, целуя его.

– Нормально, – ответил он.

Они изо всех сил обнялись и прижались друг к другу.

– Ребро не болит? Не давлю? – спросила Марина, стараясь обнимать мужа как можно нежнее.

– Все о’кей, – сказал он. – Тебе не удалось выяснить ничего… нового?

– Пока нет, – ответила Марина мужу, – пока ничего! Подумай, может, ты поймешь логику процесса? Три записки. Три покушения на меня, два на тебя. Исчезновение Лены. Этот ее любовник…

– Я тоже удивляюсь, – сказал Виталик, – никогда бы не подумал. Она всегда была такая… такая…

– Пассивная?

– Ну да. Пассивная, неухоженная. Совсем не такая, как ты.

– Всегда найдется кто-то, кому женщина понравится, – сказала Марина, – хоть один из тысячи, но найдется. Это аксиома. Хотя, если честно, я тоже удивилась, что у нее был любовник. Но это так, и Лена была просто помешана на нем.

– Неудивительно, – сказал Виталик, – у нее же низкая самооценка, она небось вцепилась с него мертвой хваткой, начались слезы, мелодрама, «Санта-Барбара». Я представляю этот тип женщин, ты уж прости.

– А эта записка «прости, я виновата»?

Виталик посмотрел на жену с изумлением.

– Она тут каким-то боком замешана. Я же говорил, говорил! Это она.

– Не она, а любовник. Она делала то, что он говорил.

– Ты права. А кто он? Ну хоть идеи какие-то есть?

– Я не знаю. Не знаю, – сказала Марина. – И в этом вся проблема. Его никто не видел. Потому что он не хотел, чтобы его видели.

Виталик в изнеможении откинулся на кровати.

Из магазина «Л’Этуаль» тонко тянуло сиренью. Больше всего на свете Марина любила именно этот запах. Когда-то, когда денег было намного меньше, у Марины был большой круглый флакон туалетной воды с круглой же бумажной наклейкой посредине. Нота у этой туалетной воды была только одна – сирень. И несмотря ни на что, Марина запахом наслаждалась.

И вот, спустя много лет, ей вдруг почудилось, что из «Л’Этуаль» пахнет сиренью. Как тогда, когда во флаконе плескалась прозрачная жидкость с сиреневым оттенком, от простого и безыскусного аромата которого у Марины наступало просветление. Она зашла в магазин.