Что-то в ней шевельнулось, и Рахель услышала урчание в животе. И больше ничего, только хлопанье крыльев по воде, далекие голоса детей, крики животного — то ли обезьяны, то ли павлина. В детстве она мечтала жить у моря, знать все оттенки синего и все его движения, тихим голосом предсказывать штиль по ореолу вокруг луны… И вот она здесь, не каждый день женщина так свободна от забот и суеты; даже если ничего особенного не происходит, само это освобождение — уже настоящее событие, оно не может не отразиться на ней, не оставить хоть что-нибудь. Она подождала немного и, за миг до того, как открыть глаза, еще надеялась увидеть новые краски на фоне новой синевы неба.
Буфетчик, до этой минуты складывавший из бутербродов пирамиду, отвернулся, чтобы включить радио, но так как был не только косоглаз, но еще и близорук, он и раньше на нее не смотрел. Он так и не увидел, как женщина, несколько сковано встав со стула, торжественным жестом отвязала свой шарик и отпустила в небо, провожая взглядом его медленный невысокий полет в сторону обезьяньего дерева.
Толстяка в хаки уже не было, когда она выходила из буфета, но починенный улыбающийся лев еще покачивался вверх-вниз и, наконец, остановился.
— Вы не поверите, как я провела утро, — сказала Рахель Шехнер друзьям, как только официантка приняла у них заказ.
— Помолчите, болтушки, Рахель что-то рассказывает… — крашеные рты, затягивающиеся дымом рты, рты, готовые жевать, демонстративно закрылись, но множество пальцев сталкивалось на столе, ползя отщипнуть кусок питы, теребя пластмассовый цветок, сминая в пепельнице окурки с пятнами помады.
— Я решила не пойти на работу и сделала себе сюрприз — поехала в Рамат-Ган в зоопарк.
Несколько глаз переглянулись, несколько бровей поднялись в ожидании, когда Рахель, расправляя на коленях салфетку, добавила затухающим голосом:
— Было здорово, там очень приятно утром и пусто, совсем пусто. Вам тоже надо как-нибудь попробовать…
Почему она отказалась от воздушного сиреневого и именно сегодня надела это плотное платье в крапинку? При свете свечи её черные волосы казались надетым на голову шлемом, бросавшим тень на лицо, затушевывая профиль ассирийской статуи, губы и глаза которой сомкнулись на несколько слишком долгих секунд.
Муж одной из подруг, подавшись вперед, поспешил заслонить её и рассказал неплохой анекдот об обезьянах.
