Сборник стихов - [2]

Зеркало падает. Словно на сцене Кармен

Долго поёт и танцует ещё перед смертью,

Тёмные юбки клубя возле круглых колен

И забывая про узкое лезвие в сердце.

Хочешь попробовать? Вечное чувство вины

Не позволяет прервать — но замедлить паденье

Можно. Темнеет. Стемнело. И с той стороны

Звёзды растут и деревья.

Зеркало ловит их и, запрокинувшись, пьёт.

Меццо-сопрано затягивает ариозо.

Мы пристегнули ремни и готовы в полёт.

И не заметишь, как будущее настаёт…

Где-то я видела — где? — эту синюю розу.

«Я покупала пудру „Кармен“ за восемь копеек…»

Я покупала пудру «Кармен» за восемь копеек

Я колупала синюю краску старых скамеек.

Я поджидала мальчика Мишу возле подъезда.

Запоминала, как оказалось, время и место.

Вот тебе слепок — вот тебе свиток — вот тебе снимок.

Словно нелепый выплыл из речки старый ботинок,

Выпал на берег, скалит он зубки, просит он каши.

Горести наши, глупости наши, радости наши.

Хлорки и тряпки въедливый запах, детского сада,

Каши-компота, тихого часа, мелкого ада,

Мокрой извёстки, свежей побелки, школьной столовки…

Время гораздо что на проделки, что на уловки —

Раз — и зацепит, раз — и достанет, некуда деться.

Вечное детство, всё тебе сна нет, нет того средства,

Чтоб побледнеть тебе и рассосаться, как гематома,

Чтоб постучаться — и не застать бы вдруг тебя дома.

Время и место память обходит как бы спиралью,

И непонятно, то ли с обидой, то ли с печалью,

Что-то скрипит в нём, сыплется что-то, где-то смеются.

Слышно неважно, видно паршиво, а дотянуться

Нечего думать. Но переводные картинки

Вдруг увлажняются — и оживают ботинки,

Машут шнурками, сияют нетронутой кожей

И рядом с маминой парой гордятся в прихожей…

С первого взгляда, с детского сада мальчика Мишу —

Вряд ли узнаю, да и не надо, если увижу.

Но угловая галантерея возле трамвая…

Помнишь загадку: «жить не старея, не умирая»?

СНИТСЯ МУЗЫКА

Мужчины с полуобнажённой

Грудью — распахнута рубаха —

Среди толпы вооружённой

Идут, не принимая страха.

Цитрусовая пахнет корка

В прохладном воздухе Агрито,

На них чужие смотрят зорко,

А их глаза полуприкрыты,

Идущий впереди с гитарой —

Седой и старый, спина прямая —

Сыплет короткие удары,

Из струн всю душу вынимая,

И будто только просыпаясь,

Медленные всплывают руки,

Как против воли откликаясь

На звук фарукки…

Что значит сон, скажи мне — правду

Открой, как брату!

Удачу он сулит, награду

Или утрату?

Но ты отводишь взгляд, не глядя,

В небо куда-то,

Где облака по синей глади

Плывут кудлато,

А утро будничное будит

Прохожий стрёкот,

И скоро всё во мне забудет

Бесследно то, как

Жилы на шее напрягая,

Потупив взоры,

Танцует музыка нагая,

Идут танцоры…

«Я стану тем, о чём нетрудно думать…»

Я стану тем, о чём нетрудно думать.

Я легче пуха: стоит только дунуть,

Да что там дунуть — маленькое «у»

Сложить непреднамеренно губами —

И я тону

Или взлетаю, не прощаясь с вами.

Дудит в рожок неприбранный божок.

Сворачивает небо творожок.

И видно: тополя на всём скаку

Прилаживают букли к парику.

Я от тебя зависеть буду так:

Закрой глаза — меня охватит мрак.

Я твоего не преступлю завета.

Но прикажи — проснусь и запою.

Я подарила музыку свою

И поплачусь не раз ещё за это.

Побереги меня. Ещё не раз

Ответит флейте толстый контрабас

И бросит оскорблённую латунь

Ударник в приоткрывшийся июнь.

Себя уже не повторяет вслух

Отяжелевший тополиный пух:

Опух и опустился, стал неровен.

Зачем он здесь? Гони его взашей!

Но он залёг, как рядовой в траншей —

Как будто вынул вату из ушей

Глухой Бетховен.

ОПЫТ УМИРАНИЯ

Тяжело — и зачем? — возвращаться — куда?

Если тело потеряно, трудно найти.

Если вышел наружу, сидеть взаперти

Неохота опять. Настают холода.

Тяжело возвращаться и просто уйти.

Нежный холод идёт от раскинутых рук,

Поднимается вверх от уснувших колен,

Замедляется сердце, и медленный стук

Скоро смолкнет совсем, и окончится плен,

Расступается мир, и кончается плен…

Углубляешься в лес — углубляешься вглубь,

Удаляешься прочь от тоски и любви,

Тихий воздух почти что не трогает губ,

Расступаются ветви ночные — плыви

По реке и забудь свой топор, лесоруб…

Уплывай, утони в этот лес под водой.

…Принимает тебя, пропускает вовнутрь,

Расступается мягко глубокий покой,

Мягкий мох под стопой, увлекающий мох,

Удлиняется выдох, и кажется, вдох

Не настанет — настанет глубокий покой…

Где беззвучные рыбы плывут меж корней,

В тёмной почве гуляет нагая вода,

На вершинах глубин расстилая луга,

Ночь выводит могучих беззвёздных коней,

Небосвод запрягая в свои невода…

Но тебя окликают — вернуться зовут,

Но тебя окликают — вернуться велят,

Из далёкой дали твоё имя поют,

Из оставленной жизни доносится звук,

И не хочешь, а нужно вернуться назад.

Выплывая из тайных укромных глубин

В эту плотную плоть, в это тесное те —

В это тело, и снова в его тесноте

Обретая себя, ты выходишь к другим —

Открываешь глаза и выходишь к другим…

Но однажды вернёшься к заветной черте.

ВЕСЕННЕЕ

Происходит незаметный глазу

сдвиг — не то чтобы «грядет жених» —

просто (постепенно и не сразу)

возвращаешься в страну живых,

а вокруг уже всего в избытке,

словно птица бьётся в рукаве.

Даже страшно: как с одной попытки

в эдакой прижиться синеве?

«Стоит мне подумать о тебе…»

Стоит мне подумать о тебе,

Начинает собираться дождь.

Собирайся! Может, по воде