Сборник рассказов - [22]

Если бы он был парашютистом то, наверное, рвал бы кольцо несуществующего парашюта. А сейчас Максим был зёлёным курсантом, который на стареньком Як-18 валится в пике. Сука инструктор тогда вышел почти у самой земли, а он не смог, не смог тянуть штурвал на себя. Сидел и смотрел, как несутся на встречу квадраты полей. Стиснув зубы, он мысленно потянул этот облезлый штурвал, который так часто снился ему по ночам.

Неожиданно, падение изменилось — тело начало разворачиваться с подъёмом головы, воздушный поток теперь бил больше по ногам, перегрузка тяжёлым прессом выдавила воздух из лёгких. Чувствуя себя последним дураком, Максим расставил руки как крылья и представил, как переводит рукоятку газа. Тело ответило рывком вперёд и понеслось вперёд. Земли он так и не видёл, но чувствовал, что это уже не падение, а полёт. Всё ещё не веря себе, он прибавил скорости — световая метель вокруг вытянулась полосами, напор воздуха в лицо стал сильнее, но тело не охлаждалось. Иногда ему казалось, что молния сверкает прямо перед глазами, он прикрывал глаза, ожидая удара, но каждый раз открывая их, убеждался, что всё жив.

Очередное открытие не показало перед собой фиолетовую жуть. Белый туман вокруг. От неожиданности Максим утратил все свои лётные навыки управления телом. Он летел по инерции, замедляясь, пока не повис окончательно. Сила тяжести почти не ощущалась, туман стал осязаем, и походил на вязкое масло, которое поддерживало. Максим загрёб его руками, устремляясь вверх. Инстинктивно, он боялся земли. Высота, высота, это жизнь пилота.

Отблески заходящего солнца на облачках над головой. Они растрёпанной чередой тянутся к фиолетовой грозе вдалеке. Там всё ещё кипит схватка — яркие сполохи подсвечивают облако изнутри, как китайский фонарь. Электрические существа ведут свой небесный спор.

Он лежит на животе, наполовину погружённый в липкую белизну облака и смотрит вниз на землю. Зрение тоже изменилось — если всмотреться, отсюда, с километровой высоты видно даже дупло на дереве. Кто он теперь? Бог? Плавает по облакам, летает как птица. Что ещё может?

Вот взять, нахмурить брови, и метнуть вниз разящую молнию! Р-раз!

* * *

Белка выглянула из дупла. Гроза ушла. В вышине лёгкие облака. Воздух всё ещё полон влаги и кора скользкая. Зверьку это не нравится. Сухое гнездо манит вернуться. Усаживаясь на ветку, белка подбирает хвост и обиженно цокает, глядя на небо.

Вспышка. Дерево жалобно скрипит, роняя расщёплённую молнией верхушку. Громовой раскат застаёт белку уже в дупле. Не надо гневить небеса.

«М» Ы

— Опоздали, они уже там!

Кедров с досадой хлопнул по выпуклой эмблеме перед собой. Исцарапанная, местами с отвалившейся голубой эмалью большая буква «М», Мытищинского машиностроительного была для Максима козлом отпущения, которому в последнее время часто перепадало на орехи. Когда полетела одна из секций аккумуляторов, ей сильно досталось. Чтобы выжать последние крохи энергии Айно и Карим тогда провозились на морозе битый час — извлекали из корпуса, били кувалдой, впихивали её на место.

Ещё один раз Максим лягнул её в гневе, проснувшись вчера от скрежета слетевшей гусеницы. Винить было кого — прижимистый Кузьмич не соблазнился даже золотистой бутылкой «Арарата», размашисто написал «Не представляется возможным» и выстраданная накладная вернулась в бухгалтерию геологоразведки ни с чем.

Сюда бы этого кругленького, пухленького Кузьмича с гранёным стаканчиком чая в старинном подстаканнике и затёртым планшетом на котором вечно маячит кроссворд «Комсомолки». Ведь были гусеницы на складе, были! Это Максим знал точно. В курилке жизнерадостный хохол, пилот транспортника, благодушно поделился со страждущим пачкой крепких «Столичных» и поведал, что видел в транспортных логах гусеницы для вездеходов. Геологоразведке они были нужны как воздух.

Бедолаги, которым не удавалось починить гусеницу, сгрызали ногти до мяса в ожидании ремонтника. А здесь на этом маршруте спасатели Кедрову не светят — они за двести километров от периметра возврата, ни одному, самому мощному вездеходу Капы не хватит аккумуляторов добраться до них. Кузьмичу на это всё было плевать, геологоразведка была далеко — колесила где-то за горизонтом красной пустыни, а транспортный отдел администрации куполсовета вот он, рядом. Что будет если вездеход председателя встанет? У Кедрова есть гражданская сознательность, он понимает общественные приоритеты?

— Да Макс, этто американцы, виддишь горбатую шттуку слева, бобкэт?

Когда Айно волновался, его эстонский акцент становился более отчётливым — «т» становились длинно-тягучими, а ударение на первом слоге звучало как маленький взрыв.

— Вот сволочи, задницы скипидаром у них намазаны, что ли?

Слова Айно отвлекли Макса от тягостных воспоминаний, он оставил мытищинскую эмблему в покое, опять схватил ребристую рукоять командирской башенки. Эстонец был прав — по мере приближения большое, сверкающее синим пятно превратилось в ряды солнечных батарей, а рядом проступил горбатый силуэт. Каповцы называли их «бобкэты» или «еноты». Вездеходы штатовского купола «Обама» отличались характерным наплывом энергетического отсека позади пилотской кабины и походили на енотиков, которые шустро бегали по марсианским равнинам. Их форма и название фирмы-производителя «Bobcat» послужили поводом для прозвищ. Геологи купола «Капица» видели их только издали.