Сборник переводов Владислава Слободяна - [5]

– Мистер Дарвин, нам знакомо основное различие между папистами и Искуплёнными.

– Прошу прощения, мадам, но я думаю, что исторически сложившиеся представления… в корне неверны. Они путают причину со следствием.

– Каким же образом? – удивилась Анна. – У папистов есть змеи в крови, это ясно любому ребенку, взглянувшему в микроскоп. У нас же, у Искуплённых, кровь не заражена змеями, и это тоже наблюдаемый факт. Вывод очевиден: сама Мессия отметила папистов своим проклятием, дабы показать, что недовольна ими.

– Согласно учению Папы, – напомнил Дарвин, – змеи являются знаком божьего благословения: спящая змея означает искупленный грех.

– И вы тоже так думаете, мистер Дарвин?

– Я думаю, что прежде чем судить, нужно тщательно изучить факты.

– Для этого мы с вами и встретились здесь, – произнесла Анна, критически посмотрев на собеседника. – Суд… и факты. Давайте перейдем к существу дела, мистер Дарвин.

– К существу дела, – повторил он. – Конечно. Я согласен, что сегодня любой микроскоп покажет, что в крови у папистов есть змеи, или, как их предпочитают называть ученые, змеевидные аналоги, так как совершенно невероятно, чтобы наблюдаемый феномен имел хоть какое‑то отношение к рептилиям…

– Не будем придираться к словам, – прервала его Анна. – Конечно, эти образования в крови папистов не имеют никакого отношения к кобрам или гадюкам; однако их называли змеями на протяжении столетий, и это наименование вполне адекватно. Развивайте свою мысль, мистер Дарвин.

– Вы только что высказали ее, мадам. Со времени возникновения спора прошло пять столетий. И то, что мы видим сейчас  – возможно, совсем не то, что люди видели тогда . – Он глубоко вздохнул. – Если вы почитаете литературу тех лет, то обнаружите, что относительно змей тогда не было твердой уверенности даже в рядах самих папистов. Змеевидные аналоги были очень редки, и их было чрезвычайно трудно обнаружить – в противоположность явлению, наблюдаемому в наши дни.

– Тогдашнее оборудование было очень несовершенно, – сказала Анна. – Микроскопы в те времена были не более чем грубыми поделками, в то время как сейчас это очень точные инструменты.

– Это общепринятый аргумент, – кивнул Дарвин, – но, по‑моему, возможно и иное объяснение.

– Какое же?

– Моя аргументация, мадам, базируется на наблюдениях за голубями.

Анна недоуменно моргнула.

– Голубями, мистер Дарвин? Птицами? – она прикусила губу. – Этими мерзкими тварями, что пачкают статуи?

– Нет, Ваше Величество, не за дикими голубями, за домашними. Которых разводят специально. К примеру, несколько столетий назад одному сквайру из Суссекса взбрело в голову вывести черного голубя из стаи серых.

– А зачем ему понадобился черный голубь?

– Для меня это также осталось загадкой, мадам; однако исторические записи говорят об этом факте совершенно отчетливо. Он решал эту задачу, отбирая из стаи самых темных особей и скрещивая их между собой. Из поколения в поколение птицы становились все темнее и темнее, и в наши дни потомки того сквайра хвастают голубями, черными, словно уголь.

– Хвастают?

– При каждом удобном случае.

Дарвин схватил со стола бутерброд и одним движением забросил его в рот. Он настолько увлекся беседой, что, по‑видимому, забыл, с кем сидит за одним столом. Тем лучше, подумала Анна, не будет бояться сболтнуть лишнее.

– Нам известны общие принципы селекции в животноводстве, – сказала она. – Но какое они имеют отношение к папистам?

– Ваше величество, в течение последних пяти столетий паписты подвергались в точности такой же обработке… как, впрочем, и Искуплённые. Задумайтесь, мадам. В любой популяции индивидуумы отличаются друг от друга по множеству признаков: голуби того сквайра, к примеру, отличались разной степенью пигментации своего оперения. Целью селекционного процесса является усиление какой‑то характеристики путем контроля над воспроизводством: вы даёте размножаться только самым тёмным голубям и исключаете из этого процесса более светлые особи. Таким образом, выбранный признак с каждым поколением становится все более и более ярко выраженным.

– Вы говорите о голубях, мистер Дарвин.

– Нет, мадам, – торжествующе возразил он, – я говорю о папистах и Искуплённых. Давайте предположим, что во времена Патриарха Септуса у некоторых людей в крови встречались почти необнаружимые змеевидные аналоги – совершенно случайное явление, точно так же, как у некоторых людей волосы вьются, а у других – нет.

Анна открыла было рот, чтобы заметить, что вьющиеся волосы – вовсе не случайное явление, но решила пока промолчать.

– Итак, – продолжал Дарвин, – как повели себя люди той эпохи? Некоторые видели крошечных, почти незаметных змей; другие их не видели. Те, что видели, стали говорить: «Это подтверждает незыблемое Слово Матери‑Церкви». Те, кто ничего не видел, заявили: «Писание нельзя понимать буквально – истинно верующие найдут истину в своем сердце». И схизма расколола мир, и одна его половина пошла войной на другую.

– Да, мистер Дарвин, нам это хорошо известно.

– Тогда, мадам, вам должно быть известно и то, что случилось впоследствии. Раскол в делах веры привел в расколу между людьми. Паписты стали жениться только на папистках. Искуплённые искали себе супругов среди Искуплённых.