Сатана вас поздравляет - [2]

Я с жалостью посмотрел на него.

— А не пришло в голову накернить с помощью гвоздя и молотка? Слегка вбей гвоздик, а затем вытащи.

— Вот чёрт, как я не подумал! Я пытался немного вколотить туда сам шуруп, да не помогло. А у тебя нет гвоздя покрепче?

— Отдельно — нет, — сказал я. — Но в нашем чулане полно гвоздей, на которые мы вешаем всякую всячину; можно один вытащить, а потом вернуть на место. Но ведь ты и в своём чулане раздобудешь целую дюжину.

Честер покачал головой.

— Я их уже вчера повытаскивал и выбросил, когда оборудовал себе проявочную. Отныне держу одежду вот в этом шкафу. А тут у меня теперь миленькая комнатушка, сам взгляни.

Он распахнул дверь чулана и зажёг внутри свет. Я взошёл и огляделся; проявочная и впрямь вышла на славу. Этот чулан был больше нашего, примерно четыре фута на семь.

Заглянув через моё плечо, Честер сказал:

— А ведь у меня есть гвозди: я забыл про те, на которых крепится шпагат, чтобы вешать снимки для просушки. Воспользуюсь одним из них, а потом снова вколочу. Ну, как тебе местечко?

— Неплохо, — заверил я его. — Ты, должно быть, уйму денег потратил на оборудование.

— Да, баксов двести ушло. Для меня это не хобби какое-то. Обходится подороже, чем на тромбоне играть. Зато гораздо меньше шума.

— Ш-ш-ш, — отозвался я и замер, прислушиваясь. Кто-то поднимался по лестнице; меня потянуло взглянуть, не дядюшка ли это Эм возвращается домой. За стеной чулана как раз была наша комната, и я мог слышать, если бы кто-то взошёл к нам. Но шаги проследовали через лестничную площадку и устремились к третьему этажу.

— Я уж думал, это дядя, — объяснил я, — но, кажется, не он. Ну, давай молоток, и я вобью тебе гвоздь.

Он подал молоток, я вбил гвоздь, затем уселся на кровать и глядел, как Честер прилаживает накладку под висячий замок с наружной стороны двери.

— А отчего снаружи? — спросил я его, когда он прикручивал последний шуруп. — Мне казалось, тебе требуется задвижка изнутри. Тогда никто не откроет дверь, пока ты работаешь в темноте.

— Это меня не тревожит. Я ведь могу запереть изнутри входную дверь. Просто я не хочу, чтобы кто-нибудь — миссис Брэйди, или уборщица, или паренёк миссис Брэйди — вздумал туда залезть.

— Лукавишь. Некоторые из этих химикалий ядовиты, верно?

— Верно. И это другая причина.

— Так-то! И если паренёк миссис Брэйди туда заберётся, он может отведать один из этих ядов.

Честер Хемлин усмехнулся.

— Ты, Эд, почти что искушаешь меня. Кстати, ты не собирался еще немного поиграть на тромбоне?

— Не собирался, а что? Захотелось послушать?

— Нет-нет, что ты! Только ты этак полусидел, полулежал на кровати, когда я раскрыл дверь, — фотография вышла бы на славу. Выглядело, словно бы твоя шея была обёрнута этим тромбоном, — или той его частью, кулисой. А я как раз обзавёлся быстропроявляющейся фотоплёнкой и хотел бы опробовать её со вспышкой. Готов потратить колбу-другую, коли согласишься поиграть.

— Что ж, почему нет… Пойду, проиграю песенку-другую, пока ты не наладишь своё оборудование. Приходи, как будешь готов.

Я вернулся в нашу комнату и вновь принялся наигрывать, словно Честер меня и не прерывал, разве что я не стал заводить проигрывателя. Когда несколькими минутами спустя Честер отворил дверь, я не переменил положения, лишь играть прекратил. Треногу для своей камеры Честер установил прямо в дверях.

— Продолжай же играть, — сказал Честер. — На этой плёнке нет звуковой дорожки, так что звуки не помешают.

— Не при открытой двери, — ответил я. — Мне и так не знаю почему позволяют играть на этой штуке в меблированных комнатах посреди Чикаго.

— Тогда приставь эту штуку ко рту и притворись, что играешь. Кулису выдвинь посильнее: вот так. Теперь возведи взор к потолку и прими томный вид.

Вспыхнул магний. Честер уже передвигал треногу, чтоб сделать второй снимок под иным углом, когда я услышал, как внизу звонит телефон. Я вскочил и кинулся из комнаты, к лестнице: звонок мог быть от дядюшки Эма.

Достигнув лестницы, я услышал голос миссис Брэйди, ответившей на звонок: «Алло!» — и прислушался. Миссис Брэйди произнесла внизу: «Я не знаю. Одну минуту». Затем она позвала: «Мистер Хантер!» Это означало, что звонок предназначался дядюшке Эму; меня миссис Брэйди звала просто «Эд».

Но я сбежал по лестнице и бросил ей:

— Я отвечу, миссис Брэйди. Дяди Эма нету, но я отвечу.

Наша хозяйка протянула мне трубку, и я произнёс в неё:

— Говорит Эд Хантер. Дяди нет ещё дома, могу я принять сообщение?

Голос в трубке произнёс:

— Это Бен Старлок, Эд. А Эм тебе не звонил?

— Нет, — ответил я. — И мне оттого неспокойно. Должно быть, он заработался над порученным делом, хотя ведь он никогда не тянул со звонком мне, что бы ни случилось. Уж не на хвосте ли он, что не может отлучиться к телефону?

— Да он вообще не получал никакого задания, Эд! Но мы условились, что он перезвонит мне, причем прошли все сроки. Уже девять часов, а я ждал от него звонка самое позднее в семь.

— Как так, если он не работает над делом? Он, случайно, не по амурным делам отправился, мистер Старлок?

— Нет, ничего такого. Да, дела я ему не поручал, и всё же ему предстояло встретиться с клиентом — с нашим возможным клиентом — и переговорить с ним насчёт того, что именно этот клиент намеревался нам поручить. Вот после этого разговора Эм и должен был перезвонить мне.