Сара Дейн - [59]

Он был очень бледен: вся его правая рука, от плеча до запястья, была в крови. На нем не было куртки, и кровь сбегала по пальцам. Он запрокинул голову, пытаясь отдышаться. Он казался вконец измученным, как будто последняя перебежка от сараев до кухни отняла у него все силы.

Энни в ужасе вскрикнула, по кивку Сары положила затихшего Дэвида на стол и бросилась помогать Трипу.

Сара, не двигаясь, смотрела на них. Энни уже доказала свою преданность, но Тригг… Она все еще не доверяла ему. Его рывок в дом мог означать отважную попытку защитить женщин и ребенка — или желание укрыться в доме, чтобы залечивать свою раненую руку. Сара не была готова слишком уж полагаться на него, но он оттолкнул служанку и повернулся к ней.

— Нам с Хоганом уже почти удалось собрать наших батраков и запереть их, когда эти черти явились, мэм, — выдохнул он с трудом. — Они подкрались сзади, из-за конюшни, и начали стрелять. Их там около десятка, и у четверых ружья. Нам своих было не удержать, как только они сообразили, что происходит. Мне попали в руку и пришлось бежать… или нужно было бы остаться там и быть убитым. — Голос его стал еще слабее. Он с трудом выговорил: — Мэри и Бесси убежали с ними. Я слышал, как они кричали. Я знал, что вы с мастером Дэвидом здесь одни. — Он попытался выпрямиться, но ему это не удалось. — От меня мало проку, но, кажется, стрелять я все-таки могу.

Сара кивнула, облизав сухие губы. Как она ошибалась насчет Тригга: теперь ей было стыдно на него смотреть.

— А Хоган? — спросила она тихо.

— Ему попали в спину… дважды. Вряд ли он жив.

III

Теперь оставалось только ждать. В течение последующего получаса Сара не сдвинулась со своего поста у окна, держа ружье наготове. В беспомощной ярости она наблюдала разграбление запасов и наконец то, чего она страшилась и чего ожидала. Первый бледный язык пламени взметнулся над крышами складов. В сумерках поднялся довольно сильный ветер: он раздул огонь, который перебрасывался со строения на строение со скоростью, вселившей ужас в ее сердце. Вскоре все надворные постройки превратились в пылающий квадрат, ярко полыхающий на фоне вечерних сумерек, делая вечер вокруг еще темнее. Ветер подул в сторону дома и донес дикие голоса вырвавшихся на свободу людей. Ром, который они обнаружили среди запасов, усилил возбуждение, вызванное их успешными действиями. Это придало им отваги, которую пока не охладило сознание того, что перед ними пустынный буш, река и громадные неизведанные горы за ней. Они вопили и орали, опьяненные победой. Саре были видны фигуры бунтовщиков на фоне пылающих строений: она наблюдала их неверное продвижение, решимость, с которой они забрасывали на плечи мешки с награбленным продовольствием.

Они не пытались приблизиться к дому. Сара подумала, что их сбила с толку пустая конюшня: они вообразили, что Маклеи сбежали и бросили Кинтайр на произвол судьбы; к тому же они уже награбили столько продовольствия, сколько могли унести. Какое-то время ее страшила мысль, что они могут польститься на оружие и боеприпасы, хранящиеся в доме. А потом ей пришло в голову, что им некогда возиться с домом, и как только они нагрузят всю еду, которую можно унести, они уйдут. Если, как того опасался Эванс, они видели, что он едет в Кинтайр, они не станут медлить, опасаясь появления солдат в любой момент. Вскоре после того, как надворные постройки заполыхали, бунтовщики направились к реке, где были привязаны две лодки.

Сара крепко сжала кулаки, пытаясь не поддаться приступу ярости: ей стало дурно, и слезы выступили у нее на глазах, когда она увидела, как крыша ближайшего барака рухнула, рассыпав искры во все стороны. Никто не знал лучше нее, почему они тратят драгоценные минуты на поджог: таким образом они выражали свой действенный протест против своих хозяев и тюремщиков. Воспоминания о плавучей тюрьме, о кнуте и одной цепи, сковывавшей их, толкали их на путь разрушения. Они окликали друг друга в пьяной браваде, прежде чем пуститься в нехоженый лес, уверенные, что найдут дорогу в этих загадочных голубых горах и что как-нибудь выживут там, где еще никогда не жил белый человек. Конечно, все они знали, что возможность выжить ничтожна: казалось, сознание этого делало их действия еще более отчаянными. Сара все это знала, знала, какие чувства безраздельно владеют бунтовщиками, передаваясь от одного к другому: злость, горькое негодование, которым нужна лишь одна искра, вспыхнувшая в одной горячей голове, чтобы разжечь их ярость.

Когда показалось, что последний бунтовщик отправился вниз к лодкам, Сара подняла Тригга и Энни. Дэвид спал в корзине под столом, поэтому она не стала его тревожить. Рука Тригга была перевязана рваной простыней, ему все еще было очень больно. Он вышел из кухни за Сарой и проследовал за ней по замершему двору, несколько раз споткнувшись по пути к баракам. Сара отдала фонарь Энни и стала поддерживать его, неся ружье в правой руке. От догорающего пожарища ветер доносил до них обжигающий воздух, сажу и горячий пепел, а также запах жареной солонины.

Они нашли Джереми лежащим навзничь посередине площади. Энни помогла Саре перевернуть его на спину. Он был совершенно неподвижен и не издал ни звука, когда его переворачивали. На плече, в волосах и на лице запеклась кровь. Сара не тратила времени на то, чтобы разглядывать его лицо, в котором не было никаких признаков жизни: она разорвала рубашку и послушала сердце.