Санктуарий - [27]

Ей было пятнадцать.

Я больше никогда не буду подвергать опасности человека, жестко придерживаясь правил работы полиции.

– Думаю, для того, чтобы идти дальше, нам нужен независимый следователь-маг, – говорю я ему. – Поищи в интернете надежного. Проследи, чтобы он базировался как можно дальше от Коннектикута: нам не нужен человек, который был бы знаком с Феннами. Однако для того, чтобы его пригласить, мне понадобится разрешение. Я отправлюсь за ним лично.

Это значит, что я не хочу, чтобы Честер, а уж тем более кто-то из рядовых полисменов Санктуария, и особенно шеф Болт услышали, как мне устраивает выволочку мой босс.

Лейтенант Реми Ламарр – мастер выволочек.

23 Мэгги

По автостраде до Миддлтона ехать меньше полутора часов, и поездка идет мне на пользу.

Я впервые выезжаю из Санктуария после того, как получила это дело, и я ощущаю себя свободной на прямом шоссе вместо извилистых улочек старинного центра, где живет Сара Фенн, и бесконечных пригородов, где даже солнечный свет художественно течет сквозь подстриженные кроны деревьев.

Наша штаб-квартира – это невысокое здание с тонированными окнами, вытянутое двумя крыльями, словно пара рук, готовых заключить тебя в ласковые объятия закона. Голос Реми слышен еще из вестибюля. Я иногда думаю, не пересыпает ли он матерком сказки, которые читает своим детям на ночь, и не орет ли, когда делится постельными секретами со своим мужем. Но надо отдать лейтенанту Реми Ламарру должное: даже когда он устраивает тебе разнос, ты можешь не опасаться, что останешься без поддержки.

Я стучу, и, гаркнув последний приказ, Реми бросает трубку и делает мне знак войти. Слушая мой отчет, он сидит как всегда неестественно прямо. Я пытаюсь подвести его к тому, что мне нужно – разрешению пригласить эксперта-мага – сделав при этом так, чтобы он решил, что это его идея. Он сверкает глазами, и я не могу понять, прошла ли моя задумка, или он меня раскусил.

– Так, посмотрим, правильно ли я все понял, Мэгз. У тебя парень погиб и дом сгорел. И вместо того, чтобы это оказалось тем, что любому в здравом уме было бы очевидно – неудачной школьной вечеринкой – у тебя какие-то полубредовые заявления насчет убийства с помощью колдовства. Надо полагать, с полетом на сраных метлах.

Меня передергивает. Шутки насчет метел считаются «оскорбительными и дискриминирующими» в применении к ведьмам, что легко может привести к автоматическому выговору за недостойное поведение. А Реми продолжает как ни в чем не бывало:

– И вишенка на этом многоярусном глазированном дерьмовом торте – это твои слова о том, что убийство с помощью колдовства запускает какое-то древнее правило из тех времен, когда дерюга считалась писком моды, по которому нарушителя карают смертью. А твоя якобы преступница – семнадцатилетняя школьница? Просто блинская дурь.

– Все примерно так и есть, сэр.

– Так что ты планируешь делать, агент Найт? Хочешь, чтобы я перекинул дело федералам? Пусть сами облажаются и расхлебывают дерьмо, если казнят ребенка. Ее не казнят, конечно. Губернатор ни за что на такое не пойдет. Но даже от самой возможности будет вонища.

От слов Реми у меня мороз по коже. Когда он произносит это вслух, то немыслимый вариант почему-то начинает казаться до ужаса вероятным. Харпер Фенн с ее печальным взглядом в камере смертников на много лет, пока законники будут спорить о ее судьбе? И несмотря на уверенность Реми, я не вижу гарантий того, что ее помилуют.

– Я не юрист, сэр, но судя по тому, как этот закон сформулирован, у губернатора не будет полномочий его отменить. Дело уйдет наверх.

Пусть наш губернатор здесь, в Коннектикуте, и состоит в либеральной партии, но сейчас Белый Дом и Сенат консервативные. Они должны отчитываться перед избирателями, а республиканцы относятся к колдовству гораздо более неприязненно, чем демократы. Да и Верховный Суд сейчас не особо расположен к ведьмам.

– Девушка не зарегистрирована?

– Ей еще нет восемнадцати, но – да. В школе и местной больнице пометки ПМ нет, а ее мать, местная ведьма, утверждает, что она лишена способностей.

– Тогда это будет не колдовство.

– Обвиняет ее сын местного шефа полиции.

– Что творится с этими деревенщинами? – Реми сводит кончики пальцев, взирая на печатку на левой руке. – Конечно, колдовством легко можно найти потерявшихся кошек и вылечить зубную боль. Но все остальное – это суеверие, плацебо, за которое в нашей стране цеплялись наши предки, чтобы оно помогло им наладить здесь жизнь.

Я ничего не отвечаю. Реми, как и все копы, яростный сторонник того, что мы можем увидеть, пощупать и доказать. Он считает, что его мозг, работающий со скоростью света, способен распутать все, что угодно. Как правило, это так: Реми к сорока годам вполне может стать комиссаром.

Однако иногда даже таких мозгов, как у него, оказывается мало. Их оказалось мало в деле Дженни Даунс. Я знаю, что Реми не меньше моего переживал из-за того, что нам не удалось добраться до Дженни вовремя. Я особо выделила ту виллу, как место где предположительное преступление – или магия – имели место, и надеюсь, что он сам сделает нужный вывод.

Он его делает.