Сан-Ремо-Драйв - [70]
— Что такое? — спросил Майкл.
А его брат сказал:
— Разве мы не домой?
Мне было некогда отвечать. На двух колесах я взял поворот на Лукка, а потом еще один на Монако. На знаки «Стоп» я не останавливался. Левого поворота на Сансет не было, но я все равно повернул и поехал на восток.
Голос у Эдуарда прерывался:
— Папа! Ты меня испугал. Что случилось?
— Ничего не случилось, — ответил я и затормозил перед светофором на Аллендорф.
Но что-то, конечно, случилось. Полицейские приехали либо арестовать меня, либо, что еще хуже, забрать близнецов. Неужели мир встал с ног на голову? Марша похитила детей, а в бегах — я. Загорелся зеленый свет. Я тронулся дальше, но уже с умеренной скоростью, 65. Меньше всего мне хотелось сейчас, чтобы меня остановили за превышение, или за неподачу сигнала, или за смену рядов.
— Я не спал, — сказал Майкл. — Ты проехал мимо дома.
— Куда ты нас везешь? К бабушке?
Куда же еще ты их повезешь? Это были слова Лотты. Но как раз туда я и не мог поехать. Если полиция еще не дежурит на углу Оукхерст, то мать незамедлительно сообщит ей с гордостью о своем прибавлении. Дом Эрни был всего в нескольких кварталах, в Брентвуде. Ехать туда? Или остановиться в гостинице? А можно было так и ехать прямо-прямо, через горы, через пустыню Мохаве в резервации Аризоны — куда, я боялся, могла увезти детей Марша. В вышине, слева, как парусник, севший на риф, или Ноев ковчег на Арарате, стояли залитые светом стены музея Гетти. Я перебрался на правую полосу, по развязке выехал на шоссе 405 в сторону севера и с некоторым опозданием ответил на вопрос сына:
— Нет. Мы едем к Джимбо. Я оставил там кое-какие бумаги. Может, заночуем у него. Вы поиграете с Ганнибалом и Цезарем. Согласны? Помните, как они таскали вас по листьям?
— Я помню, — сказал Эдуард.
Майкл добавил:
— Мы держались за их хвосты.
По шоссе мы проехали до бульвара Малхолланд, потом обогнули холмы и у Калневы перешли в нечто подобное свободному падению, закончившемуся у просторного одноэтажного дома на Гарвин-Драйв. Датские доги залаяли раньше, чем мы вышли из машины. Вышел Джимбо, в халате, в суточной щетине. Он взял ребят под мышки и внес в калитку.
— Вот и ужин для собачек.
Ребята завизжали: доги, большие, как лошади, прыгали вокруг них. Они и на дыбы поднимались, как лошади. Потом вся четверка затеяла возню на дворе. Я вошел в комнату Джимбо. Стены были увешаны моими картинами, а в промежутках — фотографиями родителей Джеймса — моего дяди Джули и Френсис, актрисы-ирландки, на которой он женился в тридцатых годах. На столе — остатки вчерашнего покера, недопитое пиво, соленые крендельки, вегетарианский соус, которыми мой двоюродный брат угощал партнеров.
— Инграсия уехала?
— На неделю. В Сан-Сальвадор, к родителям, — ответил Джимбо.
— Удачно. Мы бы остались на несколько дней, если ты не против.
Он почесал в остатках волос.
— Ну, конечно. Буду счастлив. Но что происходит? Марша не вернулась? Это она привезла ребят? Ты ведь в Париж? Я тоже туда лечу в конце января.
Собаки внезапно подняли лай. Зазвенел звонок. Джимбо глянул сквозь жалюзи.
— Полиция. За тобой, да? И за ребятами?
Я кивнул.
— Сиди здесь. Они не могут войти. Я скажу им, что не видел тебя несколько дней.
— Нет. Не получится. Моя машина перед домом. Какая глупость! Смотри: и ребята выглядывают из-за ворот. Извини, Джимбо. Не надо было тебя впутывать.
Он пошел в переднюю.
— Сиди тихо. Ничего не говори. Вряд ли они с ордером.
Близнецы ввалились в боковую дверь вместе с догами. Я приложил палец к губам. Они притихли. Собаки стояли, тяжело дыша, пуская слюни. С крыльца доносились голоса: Джимбо, потом полицейского, опять Джимбо. Потом он вернулся в комнату. Лицо у него было белое.
— Это Лотта, — сказал он. — Попала в аварию. Ее пришлось вырезать из машины.
Мальчики поехали в полицейской машине. Для них — приключение, думал я, мчась позади на своем «бокстере»: сирена, скорость, вертящийся свет. Мы съехали с шоссе на бульвар Уилшир и пронеслись по Уэствуду. Затем, еще быстрее, — между полями для гольфа и сбавили скорость только перед пересечением с бульваром Санта-Моника. Небо здесь было освещено не только всегдашними розовыми, зелеными и желтыми огнями фонтана, но и синими маячками патрульных автомобилей и прожектором пожарной машины, направленным на место аварии. На обоих бульварах транспорт пятился. На траве и бетоне толпился народ. В бассейне лежала перевернутая машина. Вода из фонтана падала на ее днище. Я высунулся из окна: машина была с задней дверцей, цвета внутренностей сливы. Ее «хонда»! Мать потеряла управление, когда ехала по бульвару Санта-Моника в нашу сторону. Наскочила на бордюр и взлетела в воздух. Бессмысленная женщина! Глупая, старая болтунья! Что, если бы уже ехала обратно? Забрав детей, согласно своему плану? Я стукнул кулаком по сиденью. Перед глазами в последний раз мелькнул индейский воин на пьедестале — коленопреклоненный, он взывал к Великому Отцу с тех давних пор, когда мы с Бартоном еще не родились.
Лотта рожала нас в больнице Святого Винсента. Но сейчас я ехал не туда, а в «Сидерс-Синай». Я взял ребят и на лифте поднялся в отделение интенсивной терапии. Перед дверью в палату матери сидела Марша. Она встала. Мы обнялись. Близнецы с широко раскрытыми глазами остановились поодаль.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.