Сан-Ремо-Драйв - [69]
— Не говори мне, чтобы я перестал писать. Лучше дай мне пятьсот долларов. Для тебя это гроши. Я бы нанял студента из Калифорнийского университета. Из Пеппердайна. Он бы сделал за меня эту дурацкую работу.
— Черт возьми! — Я наклонился к столу и смахнул листы рукописи. — Ты когда-нибудь станешь нормальным?
— Зачем ты это сделал? — закричал он. — Ты же знаешь, что у меня желудочный вирус. Поэтому я не такой, как ты.
— Мои дети пропали! Ты можешь понять?
— Дети? — Внезапно розовый желвак у него на лбу, семафор эмоций, перестал пульсировать. Он сделался белым, как водяной пузырь. — Не знаю, брат. Ой-ой. Ой-ой. Барти не знает. Они были здесь. Совсем недавно здесь были.
Тогда я вспомнил о садовой калитке. Она всегда на засове. А в этот раз была открыта.
— Барти, успокойся. Подумай. Они выходили из сада? Через калитку. Выходили? Ты их видел? В какую сторону они пошли?
Он сидел на стуле и раскачивался взад-вперед.
— Это Барти виноват. Ненормальный Барти. Он их потерял. Из-за него они утопли. В океане. Утопли, утопли. — Он раскачивался, повторяя это слово, как ребенок.
— Оставайся здесь, хорошо? Я их поищу. Никуда не уходи.
— Барти боится. Он боится Лотты. Что она скажет? Что она с ним сделает? Барти плохой! Он не знает запятых. Зачем только этот Барти родился?
Я затрусил к пляжу. Спидуэй пересекал уже бегом. К песку вел ржавый пандус. Я с грохотом сбежал по нему. Пляж был безлюден. Солнце, как раскаленная болванка, опускалась в чан Тихого океана. Чайка пролетела на юг, словно задергивая за собой занавес ночи. Она кричала. Вдали, как меловой вал, виднелась линия бурунов. Вокруг кучами лежали водоросли и скорлупа ракушек. На мокром песке ни единого следа, кроме моих. Я пробежал сотню метров на север, потом еще сотню. А что я ожидал увидеть? Как они перебрасываются мячом? Играют в салки? Борются, по своему обыкновению, на песке, предпочитая его коврам в доме? Я звал их:
— Майкл! Эдуард!
Сердце стучало. Я взмок — то ли от пота, то ли от сорванных ветром брызг. Возможно ли это? Вошли в океан? Там волнение. Пронизывающий холод. Что сказал Барти? Утопли? Внезапно это слово вселило в меня ужас. Найду обнявшиеся окоченелые тела?
— Майкл! Эдуард! Отзовитесь!
Я повернул обратно. Я спотыкался. Я оступался. Я упал. Господи, пожалуйста. Господи, пожалуйста, — твердил я. Внезапно на юге зажглись тысячи огней — пристань в Венисе, иллюминированная к Рождеству. Неужели туда пошли? К причалам? Они давно отказались от аттракционов — от «Гигантского ковша», от американских горок, от «Ноева ковчега», который качался, как корабль, а в окнах стояли жирафы. Теперь их занимала только рыбная ловля.
Потом на фоне мерцающих огней обозначился темный силуэт. Он был высокий, как жираф в «Ковчеге», и такой же тощий. Пристань с иллюминацией виднелась как бы сквозь его скелет. Но жираф этот был живой, он двигался. Вернее, на нем что-то двигалось. Послышался приглушенный возглас, смех, крик. Спотыкаясь, я двинулся вперед. Проморгался и увидел ясно: это была вышка спасателей, на зимние месяцы покинутая. Кто-то вскарабкался по ее укосинам и, качаясь, стоял наверху.
— Струхнул! Струхнул! — это был голос Майкла. — Прыгай! Прыгай давай.
Я стоял, и слезы душили меня, не давали произнести ни слова. На моих глазах темная фигура — это могла быть одна из обезьянок Ноя — оторвалась от помоста и кубарем прокатилась по земле.
Вторая обезьяна вскарабкалась на вышку и замерла на краю.
Раздался торжествующий смех. Эдуард крикнул:
— Ха! Ха! А теперь кто струхнул?
— Джеронимо![110] — Майкл прыгнул в темноту и приземлился на четвереньки.
Словно загипнотизированный, я смотрел, как на фоне огней возникает еще одна, гориллообразная, фигура. Мартышки заплясали вокруг нее.
— Твоя очередь! Твоя очередь! Ты обещал!
— Нет, мне страшно. Я старый. Я переломаю себе кости.
Так протестуя, большая черная фигура взобралась по перекладинам на вышку. Слышно было тяжелое дыхание с табачным присвистом.
Размахивая руками и болтая ногами, мой брат Барти бросился вперед и, вместо того, чтобы мягко приводниться, грохнулся на землю.
Я почувствовал ногами сотрясение почвы.
— Барти! — закричал я на бегу. — Ты цел?
— Папа! — крикнул Эдуард.
— Папа! Папа! — крикнул Майкл.
Они кинулись ко мне.
Бартон медленно поднялся.
— Привет, брат! Ты видишь? Барти их потерял. Барти их нашел. И все — сам.
Я упал на колени и обнял детей. Я ощупывал их в темноте; они целовали мне руки, целовали и целовали. Словно я был властелином.
Втроем мы с трудом поместились в маленький «бокстер». Ребята мгновенно уснули на соседнем сиденье. Я медленно ехал вдоль океана, мимо толстой пушки с ядрами, под пересаженными пальмами. Повороты и зигзаги Амальфи я одолевал ползком. Мальчики спали, сцепившись руками, переплетясь ногами, как, наверное, в чреве их несчастной матери. Примерно через полчаса я свернул с Сансета и поехал вверх по кривому Сан-Ремо. Уже неподалеку от дома я увидел на рядке кипарисов мигающую полосу света. Я снял ногу с газа, и мы катились по инерции, пока впереди не показалась полицейская машина. Она стояла прямо напротив дома 1341. Один полицейский, без фуражки, сидел на пассажирском месте, другой, в фуражке, торчал между колоннами портика. Я включил вторую скорость и с ревом пронесся мимо патрульной машины вверх по улице. Ребята проснулись.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.