Самый счастливый день - [23]

Глаза открылись. Они глянули с изумлением, потом изумление сменилось блаженным покоем. Глаза вновь закрылись, рука обвила мою шею, и я услышал шёпот:

— Теперь уходи…

— А что, если его назначить классным руководителем? — высказал на педсовете Наполеон, — вот Павел Андреевич жалуется, возраст не тот.

— И возраст, и возраст, — Конышев громко сморкнулся. — Не слушают бармалеи меня. Вот этот, Проханов, вчера из резинки стрельнул. Прям-таки в глаз. Ну какой я классный. И устаю, видит бог, супруга ругает. Моё дело синус да косинус, а не то…

— Вот, — резюмировал Наполеон.

— Николай Николаевич педагог молодой, задорный! — залилась Розалия Марковна. — Он вносит изюминку в дело! И дети его стали слушать. Правда, опыта маловато. Разве можно запанибрата с детьми? Да они сядут на шею!

— Где сядут, там и слезут, — развязно сказал Котик. — Это не мои слова, народные.

Лилечка чистила ногти и украдкой поглядывала на часы.

— А что там с учебным процессом? — вопросил директор.

— Идёт по программе, — ответил завуч.

— Так, значит, на классного?

— Отпустите меня, передайте, — взмолился Конышев, — нет сил!

— Что думают остальные? — спросил директор.

— Назначить, — сухо произнесла Химоза.

— Назначить… — пробурчал директор, — а вот не могу. Инструкция вам известна? Молодой специалист, месяц работает. Не имею права.

— А Гладышев? — воскликнула Розалия Марковна.

— Гладышев не молодой, у него стаж.

— Это условность, — сказала Химоза. — А в окопах мы были не молодые? У нас мальчишка семнадцати лет ротой командовал.

— Опять в окопах, — вздохнул директор. — Нет, не могу. Пусть поработает месячишко. После комиссии. Там посмотрим.

— Между прочим, меня не спросили, — заметил я деликатно.

— А что спрашивать? — Неполеон повернул удивлённое лицо. — Мы вас выдвигаем.

— Я не готов. Не совсем изучил класс.

— Говорил! — воскликнул директор. — И вам там это… Розалия говорит. Дистанцию надо держать. А то, говорят, гуляете с учениками.

Я изумился.

— Разве это запрещено?

— Нет, почему же. Если на экскурсию, целым классом…

— А с отдельными учениками?

— Хм… — директор пробарабанил пальцами по столу. — Обязательно гулять? Беседуйте в классе. А то подумают, что у вас… как это?

— Фавориты, — подсказала Розалия Марковна.

— Любимчики, — пояснил директор.

— Без любимых учеников нет слаженного коллектива! — отчеканил Котик. — Это Макаренко говорил!

Лилечка откровенно зевнула.

— Так что пока потерпим, — сказал директор. — После комиссии. Сами знаете Ерсакова, он в каждую дырку лезет.

— Да уж… — сказала Химоза.

— Какие ещё вопросы?..

После педсовета Котик покровительственно хлопал меня по плечу.

— Старик, тебе повезло. Классными могут быть только такие тюлени, как Коныш. Даже Гладышев тут оступился.

— Послушай, что за мифический Гладышев? Слышу о нём со всех сторон.

— Почему мифический? — удивился Котик. — Нормальный парень. Почувствовал себя неуютно и утёк. Правильно. А чего здесь делать? Сам бы уехал к чертям на кулички. Ну, не к чертям. Была у меня возможность, дурак я дурак. Ладно, потом расскажу.

Котик приблизил ко мне лицо.

— Заметил, как я защищал тебя на педсовете?

— Заметил, — сказал я.

— Сегодня ты не можешь мне отказать. Берём пару шампанского…

Так мы оказались в квартире Сабуровых, правда, без «пары шампанского», потому что «метро» оказалось закрытым. Вера Петровна была дома. Котик преобразился вмиг. Он сделался необычайно почтительным, робким.

— Это Брокгауз? — спрашивал чуть ли не шёпотом. — Какие замечательные репродукции.

— Картины, — поправила Вера Петровна.

— Ах да, в полутьме не заметил. О, фарфор! Откуда такая прелесть?

— Из Китая.

— Изумительно, изумительно…

Вера Петровна достала маленькие рюмки, принесла коньяк. На столике появилась коробка шоколадных конфет и яблоки. Мы пригубили. Крепких напитков я ещё не пивал, но не смел заявить об этом. Котик опустошил рюмочку с наслажденьем.

— Вот видите, Николай Николаевич, как в настоящих домах, — сказал он, глядя с обожаньем на Веру Петровну. — А мы с вами пиво.

— Отчего, я и пиво люблю, — заметила Вера Петровна. На ней была узкая чёрная юбка, перламутровый джемпер и, конечно же, шарфик нужного тона.

— Да разве тут пиво! — воскликнул Котик. — Ко мне приятель скоро нагрянет, он из Москвы. Я закажу для вас чешское пиво!

— Это будет неплохо, — небрежно заметила Вера Петровна.

Дальше разговор коснулся сортов, перекинулся на коньяки, сигареты, и во всём Котик показал осведомлённость.

— Ну а как ваши школьные дела, уважаемые просветители? — спросила Вера Петровна.

— Прекрасно! — воскликнул Котик. — Сегодня на педсовете нам предлагали взять место классного руководителя.

— Сразу двоим?

— Николай Николаичу.

— Поздравляю, — сказала Вера Петровна и взяла сигарету.

— Мы отказались, — сообщил Котик.

— Вы так дружны, что решаете вместе вопросы?

— Константин Витальевич даёт мне советы, — сказал я.

Говорили об искусстве. Котик нервничал, кривлялся, пускал в ход то «обаяние», то напускную робость, но все его посылы разбивались о непроницаемое спокойствие Веры Петровны. В конце концов Котик пришёл в уныние, замолчал и принялся поглощать коньяк. Ещё через полчаса он засуетился и собрался домой. Я вышел проводить его на лестничную площадку.