Самый нежный поцелуй - [35]

Через минуту он вышел с ярким свертком в руках. Джаспер узнал подарок, который вручил Тори Генри, когда они уезжали из «Мурсайд‑Инн».

– Сегодня Рождество. Подарок будет кстати.

Джаспер кивнул и взял сверток.

– Я доставлю подарок. Извинись перед родителями, что пропускаю рождественский ужин.

– Конечно. Будь осторожен на дороге. Обещают снегопад. Не хочу терять брата, когда только его обрел.

– Я тоже, – улыбнулся в ответ Джаспер и побежал к гаражу.

Настало время положить конец всем секретам и вернуть Тори домой.

* * *

Тори уставилась на дверь и пыталась заставить себя открыть ее. Она вернулась в «Мурсайд» три дня назад. Время пришло. Просто она все еще не готова. Тетя Лиз и дядя Генри удивились, как она и ожидала, когда она появилась на пороге их дома. Несмотря на то что они сами пригласили ее приехать на Рождество, было ясно, что на самом деле они не ожидали, что Тори вернется. Тем не менее Лиз приготовила для нее комнату, а Генри накормил.

– Что угодно, только не пирог, – попросила она.

В ответ Генри многозначительно посмотрел на нее, а она почувствовала себя так, будто и не уезжала. Ну или почти так.

– Ты собираешься войти? – Голос Генри за спиной заставил ее вздрогнуть. – Индейка будет готова через пять часов, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты пропустила ужин, потому что продолжишь пялиться на дверь.

Не просто дверь. Дверь Тайлера. Генри прислонился к стене и сел рядом с ней на пол, вытянув ноги. Паб все еще был открыт, несмотря на Рождество. Еще пара часов, и посетители разойдутся. Тогда можно быстро прибраться и накрыть собственный рождественский ужин.

– Знаешь, он так тебя любил, – сказал Генри. – Он хотел бы, чтобы ты жила дальше и была счастлива, если дело в этом.

– Это не так. – Тори задумалась. – Ну, не совсем.

Да, она чувствовала себя виноватой из‑за того, что уехала и оставила Тайлера, но ведь она ощущала эту вину задолго до того, как он умер. Странно, но она не чувствовала себя так, как будто предала Тайлера с Джаспером. Наоборот, ей казалось, что она предает Джаспера, цепляясь за память Тайлера. Тори много думала в последние три дня, и одно ей стало абсолютно ясно: если она хочет жить дальше, с Джаспером или с кем‑то другим, ей следует избавиться от призрака Тайлера. И единственный способ, который она смогла придумать, – это сказать правду.

– Он когда‑нибудь говорил тебе, что я уезжаю в университет? – спросила Тори. Она никогда не говорила с родителями Тайлера о том, что случилось до ее отъезда или после. Но внезапно ей стало интересно, знают ли они вообще. Они очень любили своего сына, но никогда не утверждали, что он идеален. Идеальных людей вообще не бывает. Теперь она поняла, что все они нуждаются в прощении. Но мертвые не могут прощать.

– Он не хотел, чтобы ты уезжала, я знаю, – признался Генри. – Но тогда я сказал ему: если ты действительно любишь Вики, сынок, ты должен отпустить ее. У нее светлая голова, она должна получить образование. Она вернется, когда будет готова. Мы не имеем права удерживать ее.

Тори отвернулась от двери и уставилась на мужчину, который был ее дядей, хоть и не кровным.

– И ты ему это сказал?

– Да. Держу пари, он меня не послушал. – Генри покачал головой. – Я любил своего мальчика больше собственной жизни и до сих пор не смирился с его уходом. Но за всю жизнь он не прислушался ни к единому моему совету.

– Он… он умолял меня не ехать. Сказал, что если я действительно люблю его, то останусь. Сказал, что мой отъезд сломает его. Сказал, что боится сделать какую‑нибудь глупость, если меня не будет рядом.

Лицо Генри посуровело, но она продолжала говорить. Ей нужно было высказаться. Больше никаких недомолвок.

– Я сказала ему, что должна уехать, что если упущу эту возможность, то никогда себе не прощу. Я думала, что мы все равно останемся вместе. Помнишь, в тот первый семестр я приезжала к нему каждые выходные.

– Помню, – глухо ответил Генри. Он уже знал, чем все закончится.

– Каждый раз, когда я приезжала, ситуация усугублялась. Тайлер становился все более и более неуравновешенным. Обвинял меня в измене. Он постоянно твердил мне, что, если я вернусь в университет, он за себя не отвечает. – Намек был ясен.

– И однажды он напился и сел за руль, чтобы ехать домой.

Генри потер рукой морщинистый лоб. Таким постаревшим и усталым Тори никогда его не видела. Он приобнял ее за плечи, и они оба уставились на дверь спальни Тайлера, вспоминая мальчика, которого они потеряли.

– Он был идиотом, – сказал Генри через мгновение. – Я… Я зол на него сейчас, и я бы сердился на него тогда, если бы знал, что происходит. Но, по крайней мере, теперь я знаю. И я могу сказать тебе, что ты не виновата в том, что случилось с Тайлером.

– Но если бы я не уехала…

– Тогда, может быть, это случилось бы позже, или по‑другому, или вообще не случилось бы. Но все равно это была бы не твоя вина. Он сделал свой выбор и заплатил за это. Он никогда не должен был перекладывать вину на тебя.

– Мы оба сделали выбор, – заметила Тори. – Я решила уехать, хотя и предполагала, что это может стать концом наших отношений. – Было больно признавать, что она предпочла собственные амбиции и будущее юноше, который должен был стать любовью всей ее жизни.