Начались дни нового года.
— Вот кончатся у Алёши каникулы, тогда мы с ним и начнём работать, — сказал папа. — А теперь у нас десять дней «симоны-гулимоны».
И начались у них такие «гулимоны», что даже мама обижалась.
— Где они пропадают? — говорила она. — Я бегу, спешу домой, а их нет и нет.
Алёша с папой нигде не пропадали — пропадать им было негде. Они ходили вместе в военкомат, потом брали санки и ехали на трамвае далеко за город, катались там, а на обратной дороге заходили к Гуркиным в их новую квартиру.
Татьяна Лукинична открывала им дверь раньше, чем они успевали позвонить, потому что Анатолий Павлович замечал их в окошко.
У Гуркиных они обедали. Анатолий Павлович брал с них клятву, что завтра они будут опять, и непременно в это же время, и что он без них всё равно не сядет за стол.
Из разговоров за столом Алёша узнал много интересного. Он узнал, что его дедушка, которого он никогда не видел, и Анатолий Павлович были знакомы и дружили, когда были ещё совсем мальчиками. И что жили они в том же доме, где теперь живёт Алёша с папой и мамой. А вокруг дома тогда был большой сад.
Анатолий Павлович показал Алёше фотографию, на которой было очень трудно что-либо разобрать — деревья и люди были совсем жёлтые.
— Любительский снимок, — сказал Анатолий Павлович.
На другом снимке за столом, на котором стоял большой самовар (самовар был виден очень хорошо), сидел бородатый дядя.
— Это мой отец, — объяснил Анатолий Павлович. — А это я, — показал он на мальчика, который держал в руках блюдечко. — А вот этот в рубашке с пояском и есть твой дедушка, и звали его, как и тебя, Алёшей.
— А это что за пятнышко? — спросил Алёша.
— Это не пятнышко, это кот, его звали Парфишка.
Анатолий Павлович всмотрелся в кота и вздохнул:
— Вот, как кота пятьдесят пять лет назад звали, помню, а что вчера на лекции говорил, забыл. Пора мне, что ли, на покой!
— Ну, какой там покой, — возразил папа. — Я ещё к вам учиться приду. Мечтаю ещё поучиться.
* * *
В новой, просторной квартире Гуркиных были всякие удобства, которые ещё не действовали. Из кранов, на которых красными буквами было написано «горячая», шла только холодная вода. На кухне стояла керосинка.
— Скоро дадут газ, — говорила Татьяна Лукинична. — Тогда у нас будет великолепно!
Алёша считал, что и так великолепно.
А папа придирался:
— Замечательный паркет, а как положен? Руки оторвать мало!
— Ты неправ, Серёжа! — заступался Анатолий Павлович за тех, кто клал паркет. — Дом достраивали во время войны, а кто работал? Мальчики, девочки.
— Это ничего не значит, — говорил папа, — работу всем надо делать хорошо!
Кроме паркета, он ругал подоконники, рамы и электропроводку. Однажды целый день они проводили электричество. Анатолий Павлович подавал папе то отвёртку, то ролик.
Придерживая стремянку, он спрашивал:
— Серёженька, дорогой, ты ничего не перепутаешь? Всё будет зажигаться?
— Всё будет зажигаться, — отвечал папа и продолжал тянуть шнур из одной комнаты в другую.
После Гуркиных Алёша и папа успевали ещё побывать в кино, где работал Миша, и посмотреть картину.
Только вечером «симоны-гулимоны» возвращались домой.
Однажды, когда они возвращались, Алёша увидел на своей улице Наталью Алексеевну.
— Ой, наша учительница! — шепнул Алёша и дёрнул отца за руку. — Бежим, а то ещё начнёт расспрашивать.
— Зачем это — бежим? Пойдём поздороваемся, — сказал папа.
Наталья Алексеевна шла осторожно — было очень скользко, снежок запорошил ледяные раскатки.
Алёша побежал ей навстречу:
— Здравствуйте, Наталья Алексеевна!
Наталья Алексеевна остановилась.
— Алёша Бодров, — узнала она. — Ну как ты, выздоровел?
— Давно, — ответил Алёша и оглянулся. — А это мой папа.
Наталья Алексеевна взглянула на высокого человека в военной шинели и прижала к себе Алёшу.
— Здравствуйте! — сказал папа.
Наталья Алексеевна ещё крепче прижала к себе мальчика и тихо ответила:
— Здравствуйте, товарищ…
Папа протянул ей руку и сказал:
— Сергей Бодров.
— Господи! — воскликнула Наталья Алексеевна. — Как же это вы? Вы отец мальчика? Простите, я думала… — И она протянула папе обе руки в дырявых варежках. — Простите, простите, — повторяла она, — я думала, что вы, как говорят мальчики, «новый папа».
— У Толи Калабушкина новый, — сказал Алёша.
Он совсем не понимал, почему она сначала испугалась папы.
А Наталья Алексеевна всё повторяла:
— Я очень за вас рада, простите меня.
— Мы вас проводим, — сказал папа и взял Наталью Алексеевну под руку.
Она стала отказываться:
— Да не стоит, я доберусь, мне здесь недалеко.
— Обязательно проводим, — сказал папа, и они пошли все вместе.
Папа делал большой шаг, а Наталья Алексеевна два-три маленьких. По дороге она говорила про школу и про то, что скоро вот кончатся каникулы — осталось два дня. У большого дома она остановилась и стала прощаться.
