Самый лучший враг - [33]

Куриный окорочок, лежащий на столе в тарелке, запищал. Ирка не сразу вспомнила, что это теперь новый облик ее телефона.

– Напоминалка сработала! Нам предстоит отвезти Прасковью на тренировку валькирий! Фулона просила… Прасковья где-то на Яузе живет.

– Почему на Яузе? Она же где-то еще жила?

– Та квартира на ремонте. От соседей забежала мышка, а Прасковья шарахнула в нее из гранатомета.

Багров понимающе хмыкнул. После знакомства с Прасковьей в ремонт могло попасть даже солнце.

– Нет! – сказал Матвей. – Не обижайся, но я с тобой на Яузу не поеду! Там нет парковок!

– Как только ты не хочешь куда-то со мной ехать, ты моментально говоришь, что там нет парковок, – парировала Ирка.

– А там есть, что ли, парковка? – рассердился Багров. – Есть, да?

– Хочешь, я тебе припаркую машину в телефонной будке? Или в спичечной коробке! Причем не один автобус, а два!

– Так это с магией, – быстро сказал Багров. – Это не считается.

Однако по голосу Матвея Ирка почувствовала, что победила, и, сунув в карман куриный окорочок, покинула Приют Валькирий. Багров неохотно потащился за ней. По дороге он грыз себя, что избрал неправильную тактику. Если хочешь, чтобы девушка сделала что-то по-твоему, нужно ей постоянно запрещать: нельзя, не разрешаю, это не для тебя! А если хочешь, чтобы она чего-нибудь не сделала, нужно ей постоянно говорить: сделай, сделай, сделай! Вот и сейчас, если он действительно хотел, чтобы Ирка не ездила к Прасковье, нужно было каждые пять минут повторять: «Поехали к Прасковье! Поехали к Прасковье!»

От Сокольников до Яузы ехать было недалеко. Огнедыха Ирка взяла с собой. Обвивая синеватый огонь, он сидел в лампе и изредка широко зевал, выпуская облачко едкого пара. Багров, закутанный до носа шарфом, опустил стекло и, высунув наружу голову, пытался дышать свежим воздухом.

Ирка достала тетрадь с заданиями и просматривала сегодняшние вызовы.

– Элементарный маг случайно проглотил волшебное кольцо. Теперь всякий раз, как он открывает рот, из него вылетают искры, – сообщила она.

– Какие искры? Зеленые или красные? – уточнил Матвей.

– Зеленые.

– Боевые или нет?

– Кажется, нет. Он же заклинаний не произносит.

– Ну тогда до завтра дотерпит. Что еще?

– На лопухоида случайно свалилась магическая книга, и он обменялся разумом со своим котом. А у него сегодня свидание с девушкой!

– Разберется как-нибудь сам. В конце концов, девушки любят котиков… Еще вызовы?

– Джинн в супермаркете забрался в дихлофос.

– Как имя джинна? Ибн-как-то-там? – сразу угадал Багров. – Я этого джинна помню. Он каждую неделю куда-нибудь забирается. То в освежитель воздуха, то в лак. Пусть посидит! Завтра, как от элементарного мага будем возвращаться, по дороге его выручим.

– А если к тому времени дихлофос кто-нибудь купит? – спросила Ирка.

Ей страшно было представить, что произойдет, если кто-то нажмет на распылитель дихлофоса и оттуда выскочит опьяненный дихлофосом джинн и начнет швыряться средневековыми замками.

– Авось не купят. Кому сейчас, зимой, дихлофос нужен? – отмахнулся Багров.

Неожиданно он что-то вспомнил и, отвлекшись от дороги, крикнул Ирке:

– Ах да! Знаешь, кого я позавчера встретил? Угадай с первой попытки! Только не подзеркаливай!.. Эдю Хаврона! У него родился сын!

Ирка услышала эту новость по-своему.

– Мефодий что, стал дядей? – спросила она.

Одно дело дружить с Мефодием, а другое – с дядей Мефодием. Такое надо еще переварить. Багров таких нюансов не улавливал:

– Ну да. Не тетей же! И знаешь, как Эдя назвал сына? Рюрик!

– Сильно! – оценила Ирка.

– Да, неплохо! Мефодий, Рюрик… Это у них семейное! Следующих детей Эдя назовет Синеусом и Трувором! А если родится девочка, то Лыбедью.

Идея про девочку Лыбедь развеселила Багрова. Веселость же у него обычно проявлялась в том, что он либо начинал сочинять сомнительные сказочки, либо бесконечно повторял какой-нибудь осколок фразы. Вот и сейчас он твердил: «Дама варила обед, и вдруг потушили свет!»

– И что было потом? Куриные кости из супа полезли? – спросила Ирка.

– Может, и полезли. Почему-то всех клинит на этом стишке, – сказал Матвей. – Причем чем приличнее с виду человек, тем сильнее клинит. Видимо, все дело в какой-то червоточинке нашего воображения.

Ирка засмеялась. Такого Багрова она любила. Хотя существовал еще другой Матвей, теневой, которого ей сложно было выносить. И были еще другие люди, чужие, с которыми у нее никак не налаживался контакт. Эти люди слышали все не так, как слышит Ирка. У них были другие опорные понятия. Их беспокоили совсем иные проблемы. И тогда Ирка успокаивала себя личной теорией совмещающихся сознаний.

Смысл этой теории был в том, что каждое сознание – такой круг, нарисованный на листе бумаги. Лист один, а кругов на нем множество. Мысли могут передаваться только через накладывающиеся части окружностей методом взаимопроникновения. В той части, где две окружности накладываются, люди способны друг друга слышать и понимать. Где же наложения нет, никакой контакт невозможен. Бывают круги частично накладывающиеся, а бывают совсем отдельные, не соприкасающиеся. Допустим, у меня нет контакта с Петей, но есть контакт с Колей, который накладывается своей окружностью и на меня, и на Петю. То есть с Петей я смогу общаться только через Колю.