Самый дружелюбный пёс на свете. Железный Дым - [15]

В этот момент неизвестно откуда у сарая появился деревенский пес и стал облаивать Челкаша. Вскоре к нему присоединились еще несколько собак. Свора все ближе подбиралась к нам, и, судя по грозному виду псов, они собирались расправиться с моим другом — на них совершенно не действовала «дружелюбная внешность» Челкаша (скорее всего, в темноте они его просто не разглядели), для них он был обычным чужаком, которого следовало прогнать во что бы то ни стало. Я выступил вперед и твердо приказал:

— Все, ребята, поорали и хватит! Отправляйтесь по домам! — с этими словами машинально, сам не знаю почему, достал зажигалку и, чиркнув, выпустил длинное пламя.

Челкаш сразу же дунул на огонь и погасил его. Это его действие оказалось ключевым в нашем выступлении — собаки тут же смолкли и замерли в немом удивлении. А потом поджали хвосты и удалились — очевидно, приняли Челкаша за волшебника, который при желании может и их сдуть.

Я снова стал искать какую-нибудь железный прут, но вдруг заметил — Челкаш нашел лазейку в сарай, узкую щель меж досок, и умудрился пролезть к Малышу.

— Челкашка! Открой багажник и притащи мне пассатижи, — сказал я, прильнув к щели.

Челкаш перестарался — притащил всю сумку с инструментом. Теперь я мог и сбить замок молотком, и спилить его ножовкой, но выбрал самый простой и надежный способ — пассатижами, без особых усилий, вытащил гвозди из петель, и замок шмякнулся мне под ноги.

Распахнув ворота, я увидел, что Челкаш, высунув язык от счастья, уже сидит на своем «штурманском» месте и ждет, когда я заведу Малыша — он не знал, что мне еще надо вставить болтающиеся провода в замок зажигания (при угоне пацаны их просто вырвали и соединили), но в темноте это было не так-то просто, а фонарик, после нашего пребывания под водой, естественно, не работал. Пришлось левой рукой светить зажигалкой, правой возиться с проводами (на этот раз Челкаш не дул на пламя — такой умный пес).

Прежде чем заводить Малыша, я выкатил его из сарая, затем авторучкой на картоне от пачки с крупой написал (опять же при свете зажигалки):

«Немедленно явитесь в отделение милиции и признайтесь в угоне „Запорожца“! Придете добровольно — наложу штраф. Не придете — вас ждет тюрьма! Лейтенант Челкаш».

Картон я положил посреди сарая, после чего закрыл ворота и вновь прибил петли с замком.

Мне предстояло еще сбегать за велосипедом, отвинтить у него колеса — иначе он не влезал в салон — и в разобранном виде укладывать велосипед на заднее сиденье. Только после всех этих действий я запустил движок нашего железного друга, включил фары, и мы вылетели из сарая, и через кусты, подпрыгивая на кочках, погнали по задворкам деревни к дороге. Малыш, радуясь освобождению из плена, несся так, будто его двигатель стал реактивным.

В Лыково мы очутились меньше чем за полчаса. Я разбудил хозяйку велосипеда, от всей души поблагодарил ее за «железного коня» и подтвердил ее слова, что «валуевские ребята балуют», только их «баловство» я назвал более точно — преступлением.

Вернувшись, я плюхнулся на свое шоферское место — именно плюхнулся, потому что жутко устал, ведь нам в тот день досталось — и сказал Челкашу:

— Ну, а теперь гоним подальше от этих злополучных мест!

Потом обратился к Малышу:

— Давай, Малыш, поднатужься! Разорви ночную тьму!

Глава пятнадцатая, ДОВОЛЬНО СТРАШНАЯ. ОСОБО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫМ ЧИТАТЕЛЯМ ЛУЧШЕ НЕ ЧИТАТЬ

Мы гнали по ночным дорогам мимо темных деревень и освещенных поселков с редкими гуляющими парочками, катили через просторные поля и проскакивали насквозь лесные массивы. Отмахав около двухсот километров, мы остановились у моста через речку Протву. По обеим берегам реки стоял лес — под напором ветра деревья раскачивались и шумели. А под мостом росла дурман-трава, над которой висели какие-то розовые облачка. Ни с того ни с сего в голове мелькнуло: «Здесь можно уснуть и не проснуться». В самом деле, местность была мрачноватой, но нас с Челкашом уже клонило ко сну («штурмана» в машине так укачало, что он два раза «клюнул» носом в панель приборов), так что выбирать не приходилось.

Мы съехали с дороги к реке, и, заглушив движок, я достал из багажника примус, чтобы приготовить — уже не ужин, а скорее завтрак, поскольку небо уже светлело.

Взяв котелок, я собрался зачерпнуть воды, нагнулся и отпрянул — среди травы на дне реки лежал… утопленник! Я весь покрылся холодным потом. Но что странно, Челкаш, который с сонным видом крутился около меня, почему-то не замечал утопленника, хотя обычно на все реагирует гораздо раньше меня.

Я уже бросил котелок и протянул руки, чтобы вытащить утопленника, как вдруг заметил, что утопленник — не что иное, как белесое бревно-топляк. Так обманулся от переутомления.

Но в чем я не обманулся, так это в муравьях, больших рыжих муравьях. Пока готовилась каша с тушенкой и мы с Челкашом сидели у примуса, на нас набросились полчища муравьев (и чего они проснулись в такую рань?!). К сожалению, мы поздно заметили, что облеплены насекомыми с головы до ног. Мне пришлось снимать одежду и отряхивать ее, а Челкашу ничего не оставалось, как лезть в воду.

Проглотив кашу, устроили в Малыше постель и легли. И вовремя — порывы ветра усилились и уже хлестали по Малышу так, что нас раскачивало, словно лодку на стремнине. Спустя некоторое время ветер перешел в ураган. Я испугался — как бы нас не сдуло в воду, не хватало еще раз оказаться на дне реки! На всякий случай я завел Малыша и отогнал его подальше от воды, но не успел снова забраться под одеяло, как заметил — со стороны дороги, словно черная стена, приближается смерч.