Самые чужие люди во Вселенной - [16]

Я сунул салфетки в рюкзак, наполнил пустую бутылку водой из-под крана и уже собрался вниз, когда появился Норбер. Держи, сказал он. И протянул мне трусы, старую футболку и пару носков. Мужик выше меня, но худее, ему должно подойти, добавил он и снова развернулся спиной. Я остолбенел. Норбер – загадка. Никогда не знаешь заранее, какие мысли ворочаются у него в черепушке. Мне легче понять инопланетянина, чем собственного брата. Он способен равно и на лучшее, и на худшее.

Дама, которая спрашивала про количество строк, теперь осведомляется, можно ли выйти покурить. Можно и покурить, и кофе попить, и в туалет выйти, и даже обежать вокруг дома, говорит писатель. Дама подымается, и Ясир, мой сосед напротив, ловит момент и присоединяется к ней. Женщина с телефоном разложила перед собой ксероксы и переписывает оттуда длинные фразы.

Жюлиана вздыхает, глядя в потолок. Жюли, сидящая со мной рядом, кладет руку на стол, Эллиот кладет свою поверх. Остальные пишут не отрываясь.

Мне трудно сосредоточиться на сюжете. То и дело возвращаюсь мыслями к беглецу. Когда я спустился снова, он уже доел завтрак. Я отдал ему одежду. Он посмотрел мне прямо в глаза, и я быстро отвел взгляд. У него не видно зрачков, только две густо-черные бездны, в которые тяжело смотреть, потому что у них нет ни отблеска, ни центра. Тем же утром я прочитал в интернете, что альбинизм – это генетическая особенность, влияющая на пигментацию кожи. Тело не вырабатывает биологического пигмента меланина. Еще я прочитал, что в некоторых случаях отсутствие пигмента в радужке дает глазам красноту: поскольку они обесцвечены, видно кровеносные сосуды. Но про отсутствие сетчатки я не нашел ничего. Может, в кладовке просто плохо видно, лампочка без колпака отбрасывает причудливые тени. Человек изучил бутылку с водой. Я показал ему, как отвинтить и завинтить крышку. При мне он сам не пробовал. Я протянул ему пачку салфеток. Беря ее, он коснулся пальцами моей руки, и я ощутил теплоту его кожи. Он поднес пачку к лицу, принюхался. Очень медленно я забрал салфетки у него из рук – он не противился – и объяснил, что ими можно вытираться. Открыл пачку, вытянул одну, провел по лицу и рукам. Он посмотрел, как я это делаю, и потерял ко мне интерес. Отошел в угол кладовки, тихо стрекоча про себя. Прислушавшись, я различил и другой звук, предположительно горловой. Не знаю, как это получается – произвести два звука одновременно, но знаю, что такое возможно. Однажды мне попалось видео певца, который ухитрялся свистеть, пропевая слова.

Я набрал в интернете щелканье языком. Потом речь + щелканье. Поисковик выдал ссылки на африканские кликсовые языки, и я пошел этой дорогой. Я прочитал, что, например, в ЮАР и Намибии к звукам традиционных языков добавляется щелканье губами, языком и небом. Я кликнул на видео и послушал, как люди говорят на кхоса или койсанских языках. Во многих из них кликсы заменяют согласные и дробят течение фразы. Но ничего похожего на звуки, производимые незнакомцем, я среди них не услышал. Может, он немой и способен только щелкать? Потом я подумал, что быть альбиносом, обладателем исключительной патологии глаз и к тому же немым – многовато особых примет для одного человека.

«Всё нормально?» – спрашивает писатель, и обращается он ко мне. Наверняка решил, что я мечтаю, глядя в потолок. Я киваю. Время летит быстро, а я почти ничего не написал. Осталась всего четверть часа, предупреждает писатель. Когда мы закончим, каждого попросят прочитать свое творение вслух. «Это необязательно, но будет хорошо, если подключатся все», – прибавляет он.

Я оглядываю других участников. Кто-то, как я, накропал несколько строк, кто-то уже перевернул страницу. Двое перешли на второй лист. Пора просыпаться. Безумно тяжело сосредоточиться. Жюлиана цокает ручкой по столу. Еще одна женщина, чье имя я забыл, бросает на нее сердитый взгляд и углубляется в статьи. Я изо всех сил борюсь с синдромом контрольной: тревожно, как бы не промахнуться с ответом, и страшно, что другие исписали два листа с двух сторон, а ты с трудом родил три строчки. Интересно, умеет ли читать и писать человек в подвале. Запоминаю на будущее, что надо принести ему ручку и бумагу, на случай если он и правда немой. Вдруг он знает несколько слов по-французски или на каком-нибудь неизвестном мне языке.

Писатель спрашивает, как мы справились, и я понимаю, что не успел. Люди вздыхают, улыбаются, говорят, что было трудно. Жюлиане не хватило указаний. Оказывается, раньше она уже ходила в литературную студию, и там руководитель ставил задачу строго и давал ключевые слова, которые следовало употребить в тексте. Я думаю, когда же у писателя лопнет терпение, но он отвечает по-прежнему любезно. Ему не слишком нравится требовать, лучше предлагать.

Жюлиана жалуется, что предпочитает другой метод, но писатель говорит, что пора приступить к чтению, и она умолкает. Я думал, она первая обрушит на слушателей свой опус, но ошибся.

Первым не вызвался никто, и писатель просит выступить женщину, которая сидит к нему ближе всех. Она отказывается читать написанное. Когда знакомились, она назвалась Фату. Писатель ее подбадривает, но женщина говорит, что французский для нее неродной язык и она делает много ошибок. Писатель заверяет, что это не столь важно и нельзя запрещать себе писать из страха перед ошибками. Их можно исправить потом, и, между прочим, грамматически неправильная фраза иной раз поэтичнее фразы хорошо построенной. Женщина колеблется, писатель смотрит на нее с улыбкой. Она делает глубокий вдох, как будто собирается нырнуть в бассейн, и тут на экране моего мобильника всплывает эсэмэс от Норбера. Два слова. Домой. Быстро. У меня стынет кровь. Я сразу думаю о человеке в подвале. Что-то случилось. Я вскакиваю, женщина по имени Фату еще не начала читать. Взгляды присутствующих обращены ко мне. Я бормочу извинения, показываю телефон и объясняю, что должен срочно уйти. Писатель обеспокоенно спрашивает, произошло ли что-то серьезное. Я слышу свой ответ: еще не знаю. Мне не нравится мой взволнованный тон. Нужно быть осторожным, меня застали врасплох, нет времени придумывать причину. Не знаю, насколько серьезно, повторяю я, но мне нужно сейчас же уйти.