Самые чужие люди во Вселенной - [15]
Объяснять задание более подробно писатель не хочет. Просто воспоминание, от первого лица единственного числа. Неважно, счастливое или грустное, длинное или короткое. И снова он повторяет, что это только ради знакомства. И что если кому-то трудно сдвинуться с мертвой точки, то он поможет начать писать или организовать мысли.
Несколько человек тут же принимаются строчить, а я смотрю в окно. Честное слово, сейчас каникулы, а я опять сижу перед листом бумаги и пытаюсь написать текст. Умею же я влипнуть.
Снаружи, в безоблачном небе, радостно носятся друг за другом две птахи.
Я в задумчивости поднимаю голову. Писатель что-то отмечает в записной книжке, потом обводит взглядом аудиторию и останавливается на мне. «Всё в порядке?» – спрашивает он. Да, отвечаю я. Думаю, как начать. Он широко улыбается и шепотом признается, что не понимает людей, способных приступить к исполнению сразу, как только им объяснили задание. Он сам может целый час ничего не писать, а потом набросать три страницы за десять минут.
На секунду я закрываю глаза.
Воспоминание?
Я думаю о человеке, затаившемся в подвале.
Великолепный сюжет. В подвале моего дома спрятался непонятный человек, который не говорит, а только щелкает языком. Сегодня утром я поставил будильник в телефоне, взял в шкафу бутылку молока и коробку хлопьев. Родители еще спали, Норбер тоже. Я сунул еду, миску и ложку в рюкзак, чтобы не привлекать ничьего внимания. Спустился в подвал, уверенный, что там уже никого и о беглеце я больше не услышу, но он был на месте. Лежал в странной позе на расстеленных пальто. Поднялся, как только меня увидел. Спокойный, очень спокойный. На полу валялась сплющенная бутылка из-под воды. Крышечку бутылки с йогуртом он не отвинтил, а сорвал. К колбасе в вакуумной упаковке не притронулся. Я подумал, может, он мусульманин. Или иудаист. Или вегетарианец.
Я медленно насыпал в миску шоколадные хлопья, открыл при нем бутылку молока, чтобы он понял, как отвинчивают крышку, и подал ему завтрак. Он взял миску и, прежде чем я протянул ему ложку, начал хлебать небольшими глотками. По его подбородку и шее побежала капля молока – белый след, почти невидимый на белой коже.
Я немного подождал, поставил бутылку с молоком, коробку с хлопьями сунул обратно в рюкзак и повернулся к выходу. Когда я открыл дверь, человек на минуту перестал есть. Он протянул ко мне руку и защелкал языком. Это удивительный звук: модулированное стрекотание, то быстрое, то медленное, то низкое, то высокое. Я ответил, что ничего не понимаю и попозже зайду еще. Секунды три-четыре он смотрел на меня не двигаясь, а потом снова принялся за еду.
Жюлиана, та женщина, которая все время несет невесть что, спрашивает, можно ли рассказать историю о месте, где она жила до переезда в наш район. Писатель напоминает, что тема – именно наш район. Терпение у него действительно образцовое. Я стараюсь думать о чем-нибудь другом, кроме человека в подвале. Я думаю о Норбере, я мог бы тысячу историй рассказать о своем брате. Но мысленно вычеркиваю их все. Не хочу о нем писать. И о родительских ссорах не хочу. И как отец потерял работу. И о том, как мама устает. Не хочу писать, что чувствую, когда родители сидят перед телевизором, смотрят дебильную передачу пустыми, погасшими глазами, и какую ощущаю между нами разницу, и как не хочу быть на них похожим. Не хочу записывать мысли, которых стыжусь. И уж точно не буду писать о придурках с нижнего этажа, которые ругаются, если пройти слишком близко. Я ищу воспоминание. И нахожу. Писатель говорит, можно рассказать о чем угодно. И я пишу о вчерашнем типе, который остановил меня на лестнице и спросил, не видал ли я белого негра. Я хочу показать, как с первого взгляда бывает ясно, что человек плохой. И что слово может ранить, даже если относится не к тебе. Сказать, что хорошо бы нам хватало сил заткнуть некоторым людям рот.
В зале тишина, все пишут. Одна женщина, наверное пенсионерка (хотя определить возраст взрослых не всегда легко), спрашивает, сколько строк нужно написать. Я улыбаюсь: как будто мы в классе и учитель задал сочинение. Ее соседка – она подняла руку в ответ на вопрос, пишет ли кто-нибудь для себя, – занята своим телефоном. То ли скучает и шлет эсэмэски, то ли ищет информацию для текста. Хорошо бы на уроке разрешали пользоваться мобильниками, думаю я, если нужно что-нибудь уточнить.
Когда я вернулся из утреннего рейса в кладовку, Норбер уже встал. Он понял, откуда я, и спросил, не ушел ли тот человек. Услышав отрицательный ответ, задумался. Зря я доверился брату. Еще наломает дров, расскажет все родителям. Ему надо как-то помыться, сказал в конце концов Норбер. У нас душ принять нельзя, если только мама с папой уйдут оба. Отнеси ему влажных салфеток, у мамы есть несколько пачек про запас.
Закончив речь, Норбер тут же развернулся ко мне спиной и удалился в комнату. Иногда я просто не знаю, что о нем думать. Кажется, его ничто не интересует и не волнует, – и вдруг он беспокоится о гигиене чужого человека. Я пошел за салфетками. Однажды мама сказала, что покупает их, потому что этот запах напоминает ей обо мне и Норбере маленьких. Мама порой говорит странные вещи. Повторяет, что хотела бы иметь больше детей, но не получилось, потому что папа лишился работы. Не люблю, когда она пускается в такие вот откровенные разговоры. У нее сразу делается грустный, сдавленный голос. И мне всегда кажется, что мама живет не той жизнью, которой хотела бы.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.
Элизабет, Джойс, Рон и Ибрагим недолго наслаждаются покоем в идиллической обстановке Куперсчейза. Не успевают утихнуть страсти после раскрытого ими убийства, как Элизабет получает письмо из прошлого. Ее приглашает в гости человек, который умер давным-давно — у нее на глазах. Элизабет не может отказаться от приглашения — и вот уже Клуб убийств по четвергам оказывается втянут в новое дело, в котором замешаны колумбийские наркоторговцы, британская контрразведка и похищенные алмазы стоимостью в двадцать миллионов фунтов.
Джеки не любит сюрпризов. Ее жизнь распланирована на годы вперед, но все планы рушатся, когда она теряет семью в автокатастрофе. Теперь Джеки предстоит сменить роскошную квартиру в Нью-Йорке на ранчо в Колорадо, где живут ее новые опекуны. И вот сюрприз — у них двенадцать детей! Как выжить в этом хаосе? А может быть, в нем что-то есть? Может быть, под этой крышей Джеки обретет семью, любовь и лучших друзей?
Комиссар полиции Петер Винстон приезжает в живописный уголок Швеции, чтобы отдохнуть у моря. Отпуск недолго остается безоблачным — в роскошной недостроенной вилле на берегу находят тело известного риелтора Джесси Андерсон. Дело только поначалу кажется простым — вскоре обнаруживается, что Джесси сумела досадить почти всем в этом райском краю и убийца может скрываться за каждой садовой изгородью.
Среди мирных английских пейзажей живут четверо друзей. У них необычное хобби: раз в неделю они собираются, чтобы обсудить нераскрытые преступления. Элизабет, Джойс, Ибрагим и Рон называют себя «Клуб убийств по четвергам». Все они уже разменяли восьмой десяток и живут в доме престарелых, но сохранили остроту ума и кое-какие другие таланты. Когда местного строителя находят мертвым, а рядом с телом обнаруживается таинственная фотография, «Клуб убийств по четвергам» внезапно получает настоящее дело. Вскоре выясняется, что первый труп — это только начало и что у наших героев есть свои тайны.