Самосуд. Преступление как анархистский источник общественного порядка - [5]

, но, по крайней мере, история показывает, что такая криминальная самозащита, как месть, является частью анархистской традиции.

Криминальная самозащита имеет ещё одно преимущество перед обращением к закону. Вы сохраняете свою автономию и, возможно, даже имеете возможность для творчества. Если вы идёте в полицию, то это всё, что вы можете поделать. Что бы ни случилось после, если что-то случится вообще, это не ваших рук дело. Вы можете даже оказаться в невыгодном положении, если позже решите прибегнуть к частной мести, ведь вы заранее уведомили полицию, а значит, являетесь подозреваемым, если что-то случится с вашим врагом. С другой стороны, если вы с самого начала намереваетесь вершить правосудие самостоятельно, вы, по крайней мере, ни от кого не зависите.

Я упомянул творчество. Позвольте привести случай из личной практики. Я жил в многоквартирном доме (это было в Окленде), где у меня был неприятный сосед по лестнице. У нас было несколько враждебных столкновений. Однажды я переходил через автостоянку на углу, и этот парень, проезжая мимо, попытался сбить меня. Вряд ли он собирался сделать это всерьёз, но вы бы точно также отскочили в сторону в испуге. Кое-что я вынес из этого случая, а именно: я узнал, какая у него машина. Естественно, он поставил её возле дома. Я отнёсся к его автомобилю так, словно отнимаешь у ребёнка игрушки, которые он ломает. Поэтому я спустил ему шины. Это то, что я называю «ироническим правосудием». Я должен признаться, что прокалывание шин было для меня неоднократным источником удовлетворения.

Этот человек вскоре переехал. «Уклонение», удаление является, по мнению Салли Энгл Мерри в её исследовании, окончательным решением большинства конфликтов, которых не удалось решить полиции и суду.44 Это стало разрешением и моего конфликта с некоторыми леваками в Сан-Франциско.

Кровная месть и наследственная вражда

В этом месте следует отметить кровную месть и наследственную вражду, которые могут быть определены, грубо говоря, как взаимная месть между группами. Они начинаются как конфликты между людьми из различных групп и перерастают в конфликты между группами, которым они принадлежат. Возмездие осуществляется не только по отношению к изначальному обидчику. Мстят любому взрослому мужчине в его группе, которая, как правило, является группой родственников в примитивных обществах. Но это также может иметь место в современном обществе, например, между соперничающими молодёжными бандами или враждующими мафиозными кланами. Иногда вражда сохраняется в течение жизни более одного поколения, но обычно нет. Знаменитая вражда между Хаттфилдами и Маккоями длилась двенадцать лет, с двенадцатью летальными исходами.45 А в одном случае на Тихоокеанском острове последний акт возмездия произошёл спустя 225 лет.46 Вот уж кто действительно никогда не забыл.

Всё, что я хочу сказать, это что такие действия обычно нельзя предпринимать для разрешения конфликтов и поддержания общественного порядка, за исключением случаев, когда одна сторона уничтожает другую, или обе стороны просто устают от этого, как в случае Хаттфилдов и Маккоев. Наследственная вражда окружена определённым романтическим ореолом в моих глазах, может быть потому, что я давно ищу группу, которая поддержала бы меня. Никогда ни одной такой не было. Судя по всему, кровная месть и наследственная вражда не имеют широкого распространения в современных обществах, потому что у нас обычно нет за спиной орды родственников (их всего лишь несколько человек), или сплочённых групп, к которым можно обратиться за поддержкой.

Риски и издержки криминальной самозащиты

Говоря всё это, я не утверждаю, что преступление, определяемое как самозащитное урегулирование конфликта, или как социальный контроль, всегда, или даже в большинстве случаев, является хорошей идеей. Здесь есть место рискам и издержкам. Всегда есть риск того, что жертва, если она знает или подозревает вас, по возможности отомстит. Существует дополнительный риск быть арестованным, как прозрачно отметил Фрэнсис Бэкон: «Наиболее терпимо отмщение тех обид, кои по закону невозместимы; но тогда и отмщение надлежит избрать по закону ненаказуемое; иначе враг твой снова восторжествует, а ты пострадаешь дважды».47

Я объяснил, что риск ниже, если в преступлении замешаны знакомцы, особенно если они люди низкого статуса. Тогда гораздо меньше шансов, что полиция произведёт арест. Но Институту Вера нечего было бы исследовать, если бы нью-йоркские полицейские не арестовывали в год десятки тысяч подозреваемых, которые имели предшествующие отношения с жертвой своего преступления. В этих случаях, если вы арестованы, преданы суду и осуждены, можно рассчитывать на относительно мягкий приговор. Но никто не любит когда его арестовывают, привлекают к ответственности, признают виновным и осуждают, даже если это мягкий приговор.

Говоря это, я предвижу обвинение в романтизации преступления, в чем обвиняли и некоторых анархистов, например, Бакунина. Я не подстрекаю Робин Гуда, Зорро или так называемых социальных бандитов.48 Я не подразумеваю, что есть что-то изначально анархистское в преступлении. Где начинают действовать профессиональные преступники, там преступность и полиция могут так смешаться, что трудно отличить их друг от друга. Когда полиция проникает в радикальные группировки, иногда их агенты увлекаются не только подстрекательством, но и совершением преступлений.