Стивен Хокинг является, пожалуй, самым знаменитым из ныне живущих учёных (если вы полагаете возможным назвать его состояние жизнью). Его работы о чёрных дырах, его потрясающая теория времени, а также попытки синтеза квантовой физики и теории относительности (пусть неудачные) дают ему право называться новым Эйнштейном. Его появление в эпизоде сериала «Стар Трек», где он сидит за одним столом с величайшими учёными в истории Эйнштейном и Ньютоном, наводит на мысль, что он не слишком скромен в своём причислении к богам Олимпа. Добавляет репутации Хокингу (как он сам признаёт) и его инвалидность, вызванная боковым амиотрофическим склерозом, из-за чего он не может передвигаться без электрической инвалидной коляски или разговаривать без компьютерной программы. Вряд ли его можно винить за любовь к технологиям. В некоторых кругах его самую известную книгу хвалят почти так же, как восхваляют мою.1 Невозможно не восхищаться и не уважать его за то, что он делает, несмотря на все ограничения – да пусть бы даже и не было этих ограничений.
Тем не менее ни научный гений Хокинга, ни вызываемое им сочувствие, не дают ему и не утверждают за ним право устанавливать догматы в вопросах политики, истории, общества, или даже науки и техники как социальных явлений. Но именно этим он занимается в своей речи от 1989 года, переработанной и переизданной в сборнике статей «Чёрные дыры и молодые вселенные» (1993).2 Речь называется «Отношение людей к науке». Хокинг отмечает, что это отношение, как правило, почти ничем не обосновано и зачастую враждебно. Естественно, это его беспокоит. Я бы не осмелился подвергать сомнению любую строго научную мысль, выраженную Хокингом. Но когда он отклоняется от космологии, единственной сферы, в которой он действительно хорошо разбирается, в сферы социальные, его мнение оказывается таким же фиктивным и банальным, как у журналистов. Это, по сути, точно такое же мнение.
Мир сильно изменился за сто лет, замечает Хокинг и изменится ещё больше в следующем столетии:
Но, как показывает история, прошлое не было таким уж чудесным. Оно было не так плохо для привилегированного меньшинства, но даже этому меньшинству приходилось обходиться без современной медицины, и рождение детей было для женщин весьма опасно.3
Совершенно антиисторическое обращение к истории. Единственное, в чём мы можем быть уверены, это что Хокинг имеет в виду цивилизацию, государственное общество, в котором появилось разделение привилегий – через миллион или более лет анархистского равенства. Его незнание донаучной эпохи свободы и его отношение к ней можно вывести из его введения к другой статье, из «подвига рода человеческого, развившегося от примитивных дикарей, каковым он был всего пятнадцать тысяч лет назад, до нынешнего состояния».4Состояние5 – абсолютно уместное здесь слово. Хокинг ничего не знает о реальных обществах в их прошлом или даже (как будет продемонстрировано) «нынешнем состоянии». Создаётся впечатление, что всё происходившее до промышленной революции – для нашего учёного мужа просто смутное пятно неизвестно чего.
А для подавляющего большинства населения жизнь была ужасна, жестока и коротка.6
Когда, скажите? Где, скажите? Факты, пожалуйста! Хокинг говорит о доиндустриальной Англии, о Римской империи, о периоде неолита, или о чём? Он, наверное, не смог бы ответить на эти вопросы. Он просто бездумно повторяет клише, которое в настоящее время является «темой в карикатурном учебнике» (Маршалл Салинс),7 невинно не подозревая, что цель этой фразы – и когда её произнес Томас Гоббс, и каждый раз, когда её повторяют – это продвижение авторитарной политической программы. Если Хокинг имеет в виду примитивные общества охотников-собирателей и садоводов, то для антропологов клише Гоббса это, как говорит Салинс, шутка. Если он имеет в виду поздние государственные общества, то он прав, но в них были заложены основы естественных наук и математики, на спинах рабов и крестьян:
Как бы то ни было, при всём желании невозможно повернуть время вспять. Знания и технику нельзя игнорировать. И нельзя остановить дальнейший прогресс. Даже если изъять все деньги, выделенные правительством на исследования (а нынешнее правительство [правительство Тэтчер] старается это делать), конкуренция всё равно призовёт на помощь преимущества технологий.8
Перво-наперво: знания и технику можно игнорировать, в случае радикального упрощения политического и социального строя. Это всегда происходило после распада комплексных обществ, поскольку на момент распада у них имелись общие знания и техника – сегодня это уже не так. Европа в течение тысячелетия утратила древнюю науку, в действительности недоразвитую. Майя Центральной Америки, которых в XVI веке завоевали испанцы, не знали, как их предки возвели пирамиды и монументальные здания. Если мы перестанем выпускать наши автомобили, то скоро утратим знания автомехаников и мудрость продавцов подержанных машин.
