Самому себе - [7]

– Дур-рак ты! – говорю.- Ты первый же и подохнешь, если сломаешь. И вместо баксов они устроят тебе самоубийствие из шести выстрелов в голову. Давай ее сюда.

– К эмвэдэшникам снесешь?! Света белого не взвидишь. Ты их, волков, не знаешь. Они ведь по-всячески исхитрятся, все выжмут до кровиночки последней, до копеечки! Выжмут, а потом тебя подставят, тебя ж, как виноватого, пособка, или чернявых наведут, чтоб те сами тебя, как последнего засранца, замочили.

Чуть было я не сказал: “Ну и пускай!” Но вместо этого:

– Слышь, Семеныч, а давай-ка мы этого Джавада твоего… Ты его, зверя, как-нибудь на встречу вымани, а я… Он ведь к заднице твоей втихаря, без охраны ходит.

А дальше – день как день. Покатился, покатился… Заехали в ближайший магазин для “подзаправки”, уговорил Семеныча взять не поллитру, а 0,35 “истоковской”: пусть меньше, но зато почище.

Клюкнули мы немного и стали диспетчерскую ориентировку-наводиловку рассматривать. Не часто нас начальство этим балует, и не всему, конечно, там верить следовало, но…

В такую “наводиловку” входили данные о местах скопления “объектов”, собранные на основании письменных жалоб населения, телефонных звонков; примерные пути передвижения стай, приметы вожаков и прочее, в зависимости от качества доставшегося диспетчеру казенного спирта.

(Спирт сей предназначался “для обеззараживания пораженных мест при покусании операторов”.) Однако нужно ли говорить, что ни Семеныч, ни

Н. Кузнецов этого спирта и не нюхали ни разу. Хотя диспетчер, зоолог по образованию, был человек вполне интеллигентный. В свободное от работы время он пропадал в клубе собаководов, почетным членом коего являлся. Обрубал хвосты, подрезал уши, читал лекции… Впрочем, нет, нет, однажды Кузнецов дух того спирта обонял, но именно обонял и только; это когда во время случайно завязавшейся беседы (а может ли не завязаться таковая при встрече двух провинциальных российских интеллигентов?) диспетчер, заскочив на минутку в дверь лаборатории, оттуда появлялся еще чуть красноносей и смелей в своих научных утверждениях и прогнозах. “Да, да, наши “объекты” есть продукт мутации, но, полагаю, не в результате чернобыльского казуса. Думаю, это – последствия аварии, которая произошла лет двадцать пять назад в секретных химлабораториях Свердловска. И направление мутационных изменений… Пардон, пардон, я только на минуточку… Да, да, так вот – не в направлении от животной формы к гуманоидной, а от собаки к люпус, к волку! “HOMO HOMINI LUPUS EST”. Вот мы с объектами наших трудов и встретимся, сольемся… Ха-ха-ха… Пороговый период размножения рода “хомо сапиенс” кончается! Почему? Наверное, потому, что нас на Земле, одновременно топчущих ее, уже побольше, чем всех на ней уже проживших и умерших за всю историю людскую! Лемминги при близкой ситуации массами сами отправляются топиться в океан, а в нас, по-видимому, с той же целью заложена программа научно-исследовательских программ… Хи-хи…

…все же пользу иногда можно извлечь. Вот мы узнали, что вчера на территории завода “Химпродукт” “объекты” вроде бы напали на группу подростков. Чего им, подросткам, надо было на давно оставленном заводе? Карбит искали? Серу, селитру для взрывчатки? А может, там и

“объекты” наши были с той же целью? Хотел хохотнуть на сей счет, да вот как-то не получилось.

Решили мы с Семенычем отправиться туда. Завод этот, наверное, из экологических соображений лесопосадками со всех сторон в каре взят.

И вот мы только к голеньким и жалким, как девочки-подростки на медосмотре, березкам, выстроенным в ряд, подъехали, оттуда, почти перед колесами у нас, галопом бросилась к пролому в заводской стене стая “объектов”. Конечно, у меня охотничий раж пропал, а потом вижу вдруг – стайка отставших тоже торопится им вслед, а у меня стволы уже в окне, мне ж только выбрать цель… Смотрю – самец один, какой-то не такой, пластается, выкладывается в галопе. Я прикладываюсь. Я целюсь. Бьет в плечо… (Мсти, Гамлет! Мсти!)

Его отбросило прямо как в кино, сначала через голову и к стене на метр. И еще рядом с ним соседку тоже подранило, не добралася сученушка до пролома…

Ну выскочили мы, конечно, Семеныч ломик-добивалку взял.

– С одного выстрела двоих!.. Колян, да ты ведь – стреляла! Ты – ценный кадр. Точно говорю, ты от кровянки не сбледнул с лица…

Я его не слушаю. Я гляжу: а самец-то – бесхвостый, и сразу мысли, мысли в голове одна другой странней наскакивают, теснят друг дружку, выстраиваются: “Вот так. Кто чем-то выделяется, имеет отметину несчастливости, на того валятся и всяческие другие гадости. Вот этого я как-то выделил из своры, и он в бочину три картечины

“девятка” получил”. А я… Я – сын репрессированного. Пусть даже реабилитированного потом, а ведь все равно меточка осталась. Пусть не на мне, она – во мне.

Добычу побросали в кузов.

На связке ржавой арматуры почти опорожнили 0,35.

Семеныч потер об масляную тряпку окровавленные в клочках разноцветной шерсти руки и забрался в кабину.

Поехали обратно. Семеныч искал по радио любимую волну, а у меня все еще крутилось в голове свое, всплыли перед глазами фотографии отца в семейном альбоме (а видна ли была на них отметина какая-либо роковая?). Бумаги по реабилитации со штампами, с подписями размашистыми… Слова-то все какие! Прямо гортань сопротивляется. И выражения какие были в тех бумажках! “Выбыл по литере “В””. Дальше – по смыслу, мол, простите – извините. Ну прямо как в фильме-анекдоте чаплинских времен – муж открывает дверь и видит, что на его супружеской постели кувыркаются, пыхтят; он вынимает длинноствольный кольт, стреляет, убивает, а после выясняется: он этажом ошибся.