Самая упрямая - [20]

Но что она может сделать? Ничего. Ей осталось провести в этом доме всего несколько часов.

Подождав, пока Остин успокоится, Джина шепнула:

— Тебе нужно поспать.

— Да, — сдавленно ответил он.

Джина не мешкая повела его на второй этаж. Они миновали спальню Лэнга и вошли в комнату Остина. Стены здесь пестрели постерами рок-групп.

Попросив Джину отвернуться, Остин сбросил шорты и забрался в постель.

— Ты уже великоват для сказки на ночь, — улыбнулась Джина, заботливо подтыкая под него летнее одеяло.

— Верно, — согласился Остин. — Может, немного музыки?

Джина включила проигрыватель, сделала минимальную громкость и поставила пластинку «Битлз», сознательно избегая группу «Спаут», пластинок которой было здесь в избытке.

— Послушай немного, если хочешь, — сказал Остин.

Встретившись с ним взглядом, Джина поняла, что ему не хочется оставаться в одиночестве. Поэтому она опустилась на стул и слушала музыку, пока не заметила, что Остин уснул.

Тогда Джина выключила проигрыватель и потихоньку покинула спальню.

Когда она проходила мимо комнаты Лэнга, дверь отворилась.

Джина вздрогнула.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — тихо произнес Алекс.

— Ничего страшного, — ответила она, добавив: — Он спит.

Он кивнул.

— Почему Остин расплакался?

— В основном из-за Эдди. И еще потому, что ребята в интернате очень мало ему сочувствуют по поводу потери брата.

Алекс нахмурился. Он пытался расспросить об этом сына, но тот больше отмалчивался. Кажется, мальчику было легче открыться постороннему человеку, нежели родному отцу,

Но почему? Неужели в этой девушке есть нечто такое, чем не обладает он сам? Или Остина заворожили ее зеленые глаза, сейчас, в лунном свете, похожие на кошачьи?

Алекса тоже влекло к Джине, однако это было притяжение совсем иного рода. Даже сейчас, разговаривая с ней о сыне, он остро ощущал ее спрятанную под пижамной курткой наготу.

Спасение он нашел в формальной любезности.

— Благодарю тебя за то, что была добра к Остину, — сдержанно произнес Алекс и получил в ответ привычно насмешливый взгляд, после чего старался не смотреть, как Джина поднимается по лестнице.

Из этого ничего не вышло. В конце концов он сдался и прикипел взглядом к стройным ногам гостьи, вид которых рисовал в воображении соблазнительные образы остальных частей ее тела.

Как там выразился Остин? «А твоя новенькая симпатяга, только не слишком ли она молоденькая?»

Разумеется, Алекс пропустил это замечание мимо ушей, тем более что Джина не являлась его «новенькой», независимо от того, молода она или нет.

Однако сейчас он не смог остаться равнодушным к прелестям Джины Сандей — видимым и воображаемым.

Алекс тряхнул головой, отгоняя опасные — мысли, и очень тихо отправился в спальню сына.

Остин крепко спал. Под воздействием внезапного прилива родительской любви, Алекс наклонился и поцеловал мальчика в теплую макушку. Еще совсем недавно ему казалось, что, не считая первого потрясения, мальчик стойко переносит смерть брата. Но, возможно, это ошибочное представление? Ведь былая привязанность между ними с некоторых пор ослабела.

Пока Остин был маленьким, все было гораздо проще. Когда Айрин бросила Алекса, он отсудил себе право воспитывать совсем еще крошечного тогда сынишку. В данном случае суд руководствовался соображениями кровного родства — фактором, полностью отсутствовавшим в случае с Эдди.

Между отцом и сыном были прекрасные отношения — вплоть до того момента, когда обстоятельства вынудили Алекса отдать ребенка в интернат. К несчастью, Остин воспринял это как своеобразное наказание. Он сбегал два раза, вернее три, если считать последний случай. А ведь еще в прошлый раз директор интерната грозился исключить мальчика.

Даже сейчас, пребывая в несколько размягченных чувствах, Лэнг полагал, что должен проявить твердость в вопросе учебы Остина. Несомненно, Джина осуждает его, однако она не несет никакой ответственности за ребенка, верно?

В своей комнате Джина боролась с собственными демонами. История Остина пробудила в ней воспоминания детства. Она прекрасно знала, каково приходится двенадцатилетнему ребенку, отданному на милость взрослых.

Примерно в этом возрасте Джина отправилась жить к супругам Бьюфортам. Они выглядели как милая, респектабельная пара, принадлежащая к среднему классу. А Джину им представили как симпатичную, смышленую и приятную во всех отношениях девочку. Социальные службы возлагали на этот альянс большие надежды.

Джина тоже. Любая из ее подружек пришла бы в восторг от уютной, мило обставленной комнаты, а также от возможности учиться в одной из наиболее престижных частных школ города?

Как заклинание твердила Джина себе о том, как ей повезло, и некоторое время это срабатывало. Ничего страшного, что Мэри Бьюфорт требовала, чтобы все делалось так, как она считает нужным, контролируя при этом, что Джина надевает, ест или думает. Может, в нормальных семьях это обычное явление. А на безразличие Стива Бьюфорта ко всему происходящему можно просто не обращать внимания.

Однако потихоньку ситуация все-таки ухудшилась. Джина даже не заметила, когда это произошло. Она искренне старалась полюбить Мэри, даже звала ее мамой, как та просила, хотя саму ее это коробило. Вдобавок Джина старательно копировала манеру Мэри одеваться, разговаривать и думать, пока ее голова не начала раскалываться от усилий. Со своей стороны, миссис Бьюфорт тоже пыталась наладить добрые отношения с девочкой. Но, в конце концов, все свелось к притворству, причем с обеих сторон.