Самая непокорная жена - [18]

Осознание этого охладило ее кровь, и она гордой походкой направилась к машине. Она вышла замуж за человека, которого ненавидела.

– Кто такой Жан-Поль?

– Прошу прощения?

Она споткнулась, и он прижал ее к себе. Ее пульс участился от соприкосновения с его телом.

– Жан-Поль. – Его голос был тихим, но суровым. – Мужчина, от которого вы с таким нетерпением ждете вестей. Это любовник?

Жизлан повернулась и посмотрела ему в глаза. Они сделались почти серебряными, и она удивилась тому, как они меняют цвет в зависимости от его настроения. Но еще больше ее удивил его интерес. Он что, боялся, что возможный любовник развеет иллюзию их счастливого брака?

Жан-Поль годился ей в дедушки, и хотя их отношения были дружескими, они базировались на деловом интересе. Он помогал ей в ее новом предприятии по возрождению парфюмерной промышленности в Джейруте. Это могло принести стране немалый доход, а множество людей обеспечить работой.

Ее губы изогнулись в лукавой улыбке.

– Я не имею намерения допрашивать вас о вашей интимной жизни, но я также и не собираюсь делиться с вами информацией относительно моей.

Его длинные пальцы сильнее сжали ее руку. Он был явно недоволен.

Жизлан была в восторге оттого, что хоть чуть-чуть поквиталась с человеком, который ворвался в ее жизнь и начал принимать за нее решения, словно она была не способна к самостоятельным действиям.

– Боитесь, что рассказ затянется надолго?

Его губы раздвинулись, и издалека это можно было принять за улыбку, но вблизи было видно, что он всего лишь обнажил свои сильные белоснежные зубы. Как волк, наблюдающий за аппетитной овцой.

Жизлан судорожно глотнула, но не стала отводить взгляд. Ему не удастся ее запугать. И не важно, насколько хищной была его усмешка. Кроме того, признаться ему в том, что у нее нет и никогда не было интимной жизни, был немыслимо.

– Не пора ли нам возвращаться? – спросила она, бросив взгляд на ожидавший их лимузин. – Вы же не захотите пропустить свой свадебный ужин, учитывая, сколько там собралось важных людей, на которых вы хотите произвести впечатление.

Хусейн сжал зубы, сажая свою новобрачную в машину. Он не мог поверить, что она так легко могла спровоцировать его. А что до пронзающей его боли, когда он думал о ней и ее французском любовнике…

Он чуть не застонал, когда осознал, что означает его странная реакция.

Ревность.

Невозможно, немыслимо, неожиданно. Он никогда в жизни не ревновал женщину. Никогда не любил ни одну из них настолько, чтобы это его волновало.

Но это было правдой. Образ Жизлан, покоящейся в объятиях какого-то слащавого французика, болью сжимал его сердце и пробуждал в нем желание ударить кого-нибудь. Если бы Жан-Поль был здесь, Хусейн с радостью поколотил бы его.

Пораженный кипевшей в нем яростью, Хусейн стал убеждать себя, что это было нормально – испытывать собственнические чувства по отношению к своей жене, пусть даже они и были женаты всего один час. Пусть даже они и были безразличны друг другу.

Но Жизлан теперь принадлежит ему, и он не намеревался делить ее ни с кем.

Всего, что у него было, он добился большими усилиями, и он ценил это. Даже свою жену. Особенно свою жену, не любившую его, но невероятно привлекательную и бесконечно соблазнительную.

Ему следовало бы вырабатывать тактику поведения с важными гостями, приглашенными на свадебный ужин, а вместо этого все его мысли были заняты тем, что его жена, возможно, планирует свидание с другим мужчиной.

Хусейн покачал головой. В его лице она встретила достойного противника. И он не потерпит никаких любовников. Пока она принадлежит ему.

Немного успокоившись, он сел рядом с ней и взял ее за руку, зная, что это выбивает ее из колеи. Но он сделал это не потому, что ему нравилось прикосновение ее руки или дрожь, которая охватывала ее, – признак сексуального влечения, которое она так старалась и не могла скрыть. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы распознать желание. Нет. Хусейн взял ее за руку для того, чтобы напомнить, что теперь она принадлежит ему.

– Я с нетерпением жду момента, когда мы сядем за стол вместе с нашими гостями, миледи.

И как всегда, Жизлан сжала зубы, отлично слыша насмешку в его голосе.

– Я рада, что хоть кто-то ждет этого момента, – холодно проговорила она.

Но ее бойцовский настрой не задел его. Потому что, держа ее за руку, он чувствовал, как бешено бьется пульс на ее запястье. Он знал: она испытывает не только нервозность, но и возбуждение.

И он с удовольствием поможет ей расслабиться.

Глава 7

Горничная выложила на кровать ее ночную сорочку. Она лежала на одеяле, ярко-красная, отделанная кружевами. Жизлан долго смотрела на нее, потом схватила и запихнула в шкаф.

Во-первых, ее горничная никогда прежде не выбирала за нее, что ей надеть на ночь. И она не собиралась допускать этого и впредь.

Во-вторых, она явно сделала это для того, чтобы помочь ей соблазнить своего новоявленного мужа. Чего она не собиралась делать ни при каких обстоятельствах. Он будет спать там, где спал все это время с момента своего появления во дворце, а если у него на этот счет другое мнение, ее дверь была надежно заперта.

Их брак был браком только на бумаге. Они поженились, чтобы он мог получить трон, которого так добивался. Она сыграла свою роль для того, чтобы обеспечить свободу своей сестре и мир стране, если это ей удастся. Последнее, что было нужно Джейруту, – гражданская война, в то время как эмир Халарка угрожал им, что подтверждали официальные источники. В этом Хусейн не солгал.