Будучи в Амстердаме, я нашла в Государственном музее великолепные портреты кисти Рубенса и Рембрандта. Но, похоже, голландцы никогда не заказывали своих портретов, пока не становились старыми и получали должность бургомистра.
Именно поэтому так радостно было увидеть в «Маурицхейсе», который находится в Гааге, «Головку девушки» Яна Вермера Делфтского. Он был выдающимся живописцем Голландии семнадцатого века, В нашу эпоху его стиль блестяще копировал человек по имени Том Китинг.
После Второй мировой войны картины, вывезенные Геббельсом из всех европейских стран, были возвращены, и никто даже не заподозрил, что картины Вермера — подделки, пока сам Китинг не признался в том, что это его работа.
«Головка девушки», приобретенная в 1882 году всего за два гульдена и тридцать центов коллекционером Дезом Томбе, была завещана «Маурицхейсу» в 1903 году.
Мне полюбились каналы Амстердама и чудесные старинные дома, которые я описала в этом романе.
Это — город тысячи и одного моста!
1903 год
Маркиз Кейнстон вернулся в Лондон в приподнятом настроении.
Четверка гнедых, повинуясь его воле, мчалась по улицам столицы, вызывая восхищение зевак.
Маркизу не терпелось поделиться с кем-нибудь своим успехом: он только что одержал победу в скачках, оказавшихся наиболее трудными из тех, в которых ему привелось когда-либо участвовать.
Вот почему он остановил экипаж у клуба Уайта, передав вожжи груму.
— Отведи лошадей домой, Джеймс, — велел он, — и пришли за мной закрытую карету. Я уеду отсюда примерно через час.
— Будет исполнено, ваша милость.
Маркиз вошел в клуб с торжествующим видом.
Он не только выиграл великолепные скачки — он побил свой собственный рекорд, преодолев дорогу до Лондона за небывало короткое время.
Многие его друзья предпочитали ездить на поезде или выбирали еще более рискованный способ передвижения — новые автомобили, имевшие дурную привычку ломаться через каждые несколько миль.
Однако сам он твердо решил сохранять верность лошадям. И в этом не был одинок: многие заявляли, что если лошади обречены на вымирание, то они вымрут вместе с ними.
Маркиз вошел в утреннюю гостиную, где, как и предполагал, собралось немало его приятелей.
Первым он заметил Уилли Меливэйла, самого близкого своего друга и сверстника, вместе с которым учился в школе.
Он направился к Уилли через всю комнату и весьма обрадовался, заметив рядом с ним свободное место.
— Привет, Кэрью! — воскликнул Уилли. — Можешь ничего не говорить: по лицу видно, что ты опять выиграл.
— Верно! — кивнул маркиз. — Жаль, тебя там не было. Все решилось на финише, так что мы с Крейфордом не могли перевести дух до самого последнего момента.
— Но победителем все же оказался ты! — сказал Уилли с легким сарказмом.
— Да, я выиграл, — немного рисуясь, подтвердил маркиз.
Он велел принести рюмку бренди и поудобнее устроился в кожаном кресле, с удовольствием вспоминая сегодняшний триумф.
Более удачного дня он не мог бы припомнить.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил Уилли. — Мы могли бы пообедать вместе.
Маркиз несколько замялся, прежде чем ответить.
— Я был бы очень рад, но, к сожалению, я занят.
При этом он подумал, что вечер с Дафной Бертон явится достойным финалом победного дня.
Он познакомился с леди Бертон всего четыре недели назад. Увидев ее во время многолюдного обеда в Эпсли-Хаус, он был совершенно очарован: вне всякого сомнения, это была одна из самых красивых женщин высшего света.
Она привлекала к себе скорее неким магнетизмом обаяния, нежели безупречностью черт.
Когда джентльмены вышли к дамам в гостиную, маркиз счел закономерным тот факт, что леди Бертон присоединилась к нему.
— Я много наслышана о вас, милорд, — проворковала она нежным голоском.
— Надеюсь, вы слышали только хорошее! — ответил маркиз.
Его позабавили ее вопросительный взгляд и едва заметная насмешливая улыбка на обольстительных губках.
— Ну конечно! Могло ли быть иначе?
Он рассмеялся, поняв, что в эту минуту они думают об одном и том же: хоть он и слывет человеком незаурядным во многих отношениях, светских сплетников занимают в первую очередь его любовные похождения.
«Видит Бог, я стараюсь не афишировать свои связи!» — мысленно пытался оправдать себя маркиз.
К несчастью, он был слишком известной и влиятельной личностью, чтобы не вызывать сплетен, причем не только среди женщин, но и в мужском обществе.
Король в бытность свою принцем Уэльским стал законодателем моды на громкие любовные связи. Поэтому маркизу было не так-то легко поступать иначе.
Однако он считался не только великолепным наездником и знатоком лошадей: он зарекомендовал себя рачительным хозяином-землевладельцем, уделяющим много времени и внимания поместью со всем его хозяйством и угодьями.
В данный период он занимался своим фамильным домом Кейном, находившимся в Хантингфордшире.
Эта постройка представляла собой великолепный образец архитектуры классицизма. Но следующие поколения слишком мало заботились о модернизации помещений, в том числе парадных покоев, поэтому теперь все здесь настоятельно требовало ремонта и переоборудования.
Маркиз также пытался приобрести мебель георгианского периода, которую в свое время заменили тем, что он называл «викторианскими ужасами». Это осквернение родового гнезда произошло в самом начале долгого правления королевы Виктории.
