Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе - [41]

Общественное значение «Царь-рыбы» В. Астафьева еще и в том, что она, говоря словами Ч. Айтматова из диалога «Неизбежность гармонии», который он вел с Л. Новиченко в «Литературной газете» (1 января 1973 г.), помогает учиться «пользоваться преимуществами нашей общественной системы».

Впрочем, было бы непростительной узостью трактовать «Царь-рыбу» В. Астафьева в чисто экологическом плане, лишь как произведение, ратующее за сохранение окружающей человека природной среды. Природа важна для В. Астафьева постольку, поскольку она необходима для человека, для его тела и души. Его главная забота и тревога, главная проблема — человек. Тот человек, который ему дорог и близок, которого он знал по годам детства и отрочества, которого он вновь встретил в своей недавней поездке по родным местам. «Переменилась моя родная Сибирь, и все переменилось, — заключает свое повествование писатель. — Все течет, все изменяется! Так было. Так есть. Так будет». Выдержит ли испытание этими переменами не только сибирская природа, но и возросший на ее лоне простодушный северный человек?..

Вопрос этот оставлен в книге без ответа, он — открыт, ибо ответ на него в силах дать только жизнь. Но он поставлен, сформулирован, потому что тревожит писателя. Слишком уж круты перемены, причем, как непрестанно подчеркивается в книге, материально — в лучшую, несоизмеримо лучшую сторону. Достаточно сравнить голодное, страшное, нищее детство Акимки и нашу сегодняшнюю благополучную, сытую жизнь. Цивилизованную — от транзисторов и телевизоров до мощных лодочных моторов «Вихрь» — жизнь, которая пришла и на берега Енисея.

Так в чем же тревоги, беспокойство, вопрос?... «...Что же я ищу? Отчего мучаюсь? Почему? Зачем?» — завершает книгу писатель.

Он мучается тем, как сохранить в этой новой, цивилизованной, благополучной жизни те общечеловеческие, гуманистические ценности трудовой народной нравственности, которые, несмотря ни на какие испытания, делали Акимок людьми. Как, приобретя новое, не растратить старое. Как сделать так, чтобы человек и внутренне соответствовал этим внешним переменам, чтобы его нравственность не поддавалась духовному браконьерству, чтобы человеческую совесть не оттеснил дух собственничества и стяжательства, умело использующий в своих целях даже технический прогресс.

Тревогой своей, своим пониманием жизни, природы, народного характера проза Виктора Астафьева органически близка не только романам и повестям Федора Абрамова, но и рассказам еще одного талантливого современного прозаика — Евгения Носова.

3

Прозе Евгения Носова в высшей степени присуще качество, приметное в современной литературе вообще, — чувство истории, ощущение движения народной жизни, постоянных ее перемен. Писатель, крайне чуткий и внимательный к глубинным течениям жизни, биографией своей близкий к народному бытию, он стремится исследовать жизнь в реальных противоречиях ее развития, в непростой диалектике естественного течения действительности. Носов всматривается в жизнь не с холодным любопытством аналитика, но с той страстностью, с тем глубоко личным, печальным или радостным гражданским чувством, которые и отличают его как подлинного художника. История родной страны, ее народа, родных курских мест и населяющих эти места людей для Евгения Носова не абстракция, но его личная судьба; вот почему все, что он пишет об этих людях, тех, кто живет и трудится рядом, с кем он рос, воевал, поднимал родной край из пожарищ, войны, пропущено в его творчестве через «душу живу» (Белинский).

«И уплывают пароходы, и остаются берега» — назвал Носов один из своих рассказов. Такими личными и творческими, нравственными его «берегами» стали для Носова деревенское детство, завод и война. Это не просто факты его биографии, но для Носова, для его творчества факторы нравственные, идейные, духовные.

И тут в самую пору сказать, сколь ограниченно поступаем мы, заключая и этого крупного, самобытного и масштабного художника в узкие рамки деревенской прозы. А между тем это прокрустово ложе стало настолько само собой разумеющимся, когда речь заходит о Носове, что даже аннотации к его книгам рекомендуют писателя только так: Евгений Носов «хорошо знает и любит русскую деревню, пристально всматривается в ее людей» (сборник «За долами, за лесами»); «Е. Носов широко известен своими рассказами о современной деревне» (сборник «Красное вино победы»).

Все это справедливо. И убедительным подтверждением тому, что Носов хорошо знает и любит русскую деревню, ее людей, хотя и не страдает сентиментально-идиллическим отношением к ней, служат его рассказы и повести — «Объездчик», «Шумит луговая овсяница», «Течет речка», «В чистом поле за проселком» и многие другие, где утверждается поэзия земледельческого труда, красота и истинность трудовой народной нравственности. Писатель не проходит и мимо ограниченности, противоречивости нравственных устоев прежней крестьянской жизни, убедительно показывает их хотя бы в рассказе «Объездчик».

Вернувшись с фронта — «о четырех медалях на правой груди» — и отгуляв положенное отпускнику время, Игнат Заваров, щеголеватый старшина казачьего эскадрона, так и не приткнулся к колхозной работе в своем родном Сапрыкине. Унылые ряды соломенных крыш, не перекрывавшихся еще с довоенных лет, пустые стойла на прогнившей конюшне, где ютилась вся небогатая колхозная живность, бедность и запустение вызывали в нем мутную тоску и раздражение. Он чувствовал себя в родном колхозе, сообщает автор, «не просто демобилизованным, а выбитым из седла, несправедливо разжалованным, как-то сразу потерявшим свою старшинскую власть, чин и все привычные привилегии».