Самая главная тайна - [35]

Случалось ли вам просыпаться как от внезапного толчка и замечать рядом с собой лицо неприятного или, может быть, даже ненавистного человека? Если случалось, то вы, конечно, поймете ощущение, которое испытал Валька, увидев над собой длинное и костлявое лицо пана историка, — нет, не коршуна, каркающего по-вороньи, а живого, похожего на жердь, в черном костюме и с золотыми зубами! Вспышка этих сплошных золотых зубов ослепила Вальку, когда пан историк усмехнулся и, ступая на носках, отошел от кровати. Перед этим он что-то сказал и дружески помахал Вальке рукой.

— Что вы здесь делаете? — крикнул Валька. Он был не столько испуган, сколько возмущен. Но сердитый вопрос запоздал: директор музея уже исчез.

Выглянув из соседней пустой комнаты в коридор, Валька увидел человека в синем комбинезоне, тащившего две связки книг.

«Вон оно что, библиотеку увозят!»

Значит, ничего таинственного в поведении ученого Трембача не было. Странно было лишь то, что он проник в Валькину комнату. Искал он что-нибудь? Может, проверял, нет ли у Вальки книг? Что ему было нужно?..

Вошла мать. Она пожелала сыну доброго утра и сообщила, что, во-первых, звонил из Москвы Дементий Александрович. Он сообщил, что вынужден задержаться по своим важным делам, и передал Валентину Васильичу самый сердечный привет. (При этом Валька невольно поморщился.) Во-вторых, продолжала мать, с утра их посетил Андрей Богданович Трембач, большой ученый, друг Дементия Александровича. Он приехал за книгами и, может быть, будет здесь завтракать...

— Мама, ты ему разрешала в мою комнату входить? — спросил Валька.

— А он разве входил? — удивилась мать.

Валька вздохнул.

— Где он сейчас?

— Вышел в сад.

«Ну ясно, что-то выискивает, шныряет, как ищейка! Не книгу ли?»

Валька быстро умылся и вышел во двор. За оградой стоял крытый, похожий на фургон грузовик. Один рабочий выносил книги, другой их тщательно укладывал, считая и записывая в тетрадь. Флигелек Магды был заперт. Закрыто было и окошко, обычно распахнутое настежь.

«Не доберется!» — успокоенно подумал Валька.

Он сел на скамеечку и стал ждать. Не прошло и минуты, как из-за развалины показался Трембач. Глаза его шарили по земле, острый нос, казалось, вынюхивал самые тонкие запахи. Остановившись на крылечке флигелька, Трембач подергал за ручку двери и зловеще проговорил:

— Так, так, так!

Желая отвлечь внимание историка, Валька кашлянул.

Пан историк обернулся, осклабился, обнажив сразу все свое золото, и поклонился с самым приветливым, дружеским видом.

— А-а, молодой человек, здравствуйте! Простите великодушно, что разбудил вас. Мне хотелось бы переговорить с вами о весьма важном деле. Позволю себе присесть рядом. Вы, надеюсь, уделите мне пять — десять минут времени? Очень, очень важное и серьезное дело.

— Пожалуйста, — сказал Валька, отодвигаясь.

— Не скажете, где находится сейчас... э-э... барышня? — осведомился Трембач. Он хотел сесть, но, видимо, передумал и только наклонился пониже, ожидая ответа.

— Не знаю. Она ведь в отпуске.

— Гуляет, следовательно? Ну-с, ну-с... И всегда она так? Или только сегодня?

— Не знаю. Я за ней не слежу.

— Понимаю, понимаю. Но позвольте... э-э... как бы это... сегодняшнюю ночь она провела дома?

— Где же еще? Конечно.

— Вы в этом уверены?

— Уверен. Она никуда не уходила. А в чем дело?

Возможно, Магда куда-нибудь уходила. Может быть, она даже и не ночевала дома. Но Валька решил, что будет лучше, если он успокоит пана историка. Но тот снова наклонился, пожалуй, еще ниже, чем прежде, и полушепотом спросил:

— Кто у нее был два или три дня назад, не скажете? Это очень важно.

— Я никого не видел, — ответил Валька, выдерживая прямой, пристальный взгляд директора музея.

Пан историк распрямился и недовольно проговорил:

— Я смею надеяться, что вы мне говорите правду. Дело очень важное, государственное. В окрестностях бродит преступник. Он очень опасен. Я хочу предупредить вас и вашу маму.

— Опасный преступник? — Валька сделал удивленные глаза. — Почему же его не ловит милиция?

— Это не такой преступник, которого должна ловить милиция. Но он в кольце и непременно будет схвачен.

— Ничего не слыхал об этом, — пожал плечами Валька. — Дементий Александрович сегодня звонил, он предупредил бы маму об опасности.

— Товарищ полковник еще ничего не знает, — поспешно прибавил Трембач, и Валька сразу понял, что историк врет и изворачивается.

В общем, никакого преступника и в помине не было. Наоборот, преступником можно было считать пана историка. Это он, без всякого сомнения, покушался на жизнь Валентина Марчука, а теперь хочет разнюхать, известно ли что-нибудь об этом Магде и Вальке. Известно, известно! Но Валька ни слова ему не скажет, пусть Трембач не надеется.

— Нет, — повторил Валька, — я ничего не знаю, никого не видел и не слышал никаких разговоров о преступнике. Ничем помочь вам не могу.

— Возможно, он сюда не заявлялся, возможно, — согласился Трембач, все еще не отрывая от Валькиного лица своего недоверчивого взгляда. — Следовательно, никаких подозрительных фактов вы сообщить не можете?

— Не могу, пан историк, — подтвердил Валька.

— Фу, фу! — с негодованием сказал ученый историк и даже поморщился, словно ему стало очень неприятно. — От кого вы научились, молодой человек, такому позорному обращению? Меня зовут Андреем Богдановичем. Я не пан, не пан, а в крайнем случае, официально — товарищ.