Самая главная тайна - [34]

— Но почему? — удивился он. — Что он нам может сделать? По-моему, будет хуже, если он поймет, что мы удираем.

— Может быть... Но я его почему-то боюсь, — смущенно призналась Магда. — У него золотые зубы.

— Разве это так страшно?

— Не знаю... Меня это пугает. И вообще он такой...

— Ну что вы, Магда! Мы проплывем мимо как ни в чем не бывало. Гребите, а то он обернулся и смотрит на нас. Не оборачивайтесь, гребите!

Магда взялась за весла. Но руки у нее уже были не такие сильные и ловкие, как прежде: лодка двигалась рывками, сбивалась с курса.

— Пожалуйста, немножко левее, а то мы в него врежемся...

— Чтоб он утонул, пес проклятый! — с ненавистью прошептала Магда. Губы ее плотно сжались, а глаза стали холодными и недобрыми. Она переборола страх. Лодка заскользила плавно, уверенно.

Между тем Валька не спускал глаз с директора музея. А тот, в свою очередь, внимательно изучал пассажира приближающейся лодки. Шест он опустил в воду, придерживая его левой рукой.

«Так вот он какой!» — подумал Валька.

Пан историк оказался стариком лет шестидесяти. Лицо у него было длинное, с заостренным подбородком. Большой и тонкий нос нависал над верхней губой. Серые щеки ввалились. Можно было подумать, что этот человек болен, что у него не осталось ни капельки сил. Но это впечатление было, конечно, обманчивым. Силы у директора музея еще были: Валька видел, как энергично он работал шестом. Да и лодка у него была большая, шестиместная. Слабосильный с нею не справился бы...

— Прямо, Магда, — шепнул Валька.

Директор музея приподнял шляпу и сказал:

— Мое почтение, барышня, кто же этот молодой человек? Кого вы катаете?

Голос у пана историка был приветливый. Но Вальке он показался неприятным. Слышалось в нем что-то скрипучее, словно где-то раскачивали дверь на несмазанных петлях.

— Разве вы не знаете? — отозвалась Магда, не поднимая глаз. — Это пасынок пана полковника.

Валька хотел возразить, но понял, что сейчас это неуместно.

— Вот кого я катаю! — с вызовом заключила Магда.

Директор снова приподнял шляпу и поклонился. Улыбка раздвинула его тонкие, словно склеенные губы. Валька впервые увидел, как блеснули у пана историка золотые зубы.

— Очень, очень приятно, молодой человек! Приятно познакомиться. Позволю себе отрекомендоваться: Андрей Богданович Трембач, ученый, кандидат исторических наук.

Валька кивнул.

— Милости прошу, заходите в городской музей. Буду рад с вами познакомиться поближе. Впрочем, я надеюсь свидеться с вами в самое ближайшее время. А сейчас не смею вас задерживать. Приятной прогулки!

— Пожалуйста, — пробормотал Валька. — Спасибо...

Директор помахал ему рукой. Магда налегла на весла. Когда минуты через две Валька обернулся, лодка с паном историком уже скрылась за углом крепостной стены.

— Так вот он, значит, какой, — высказал Валька вслух мысль, промелькнувшую недавно. — Я его представлял другим. Молодым, сильным...

Магда подняла весла в лодку и облегченно вздохнула.

— Я сразу тогда на него подумала... Теперь все понятно! — сказала она. — Ты видел, что у него в руках?

— Шест, — ответил Валька.

— Багор, — уточнила Магда. — Он им дно обшаривает. А зачем, ты догадался? Нет? Да труп ищет! — воскликнула она. — Труп Валентина Марчука! Это он сбросил Валентина со стены. Теперь я знаю точно!

Валька не удивился.

— Так оно и есть, наверное, — согласился он.

— Трупы ведь всплывают, — продолжала Магда. — Пан историк думал, что Марчук убился и утонул. Прошло несколько дней, а тело его все не всплывает. И этот негодяй забеспокоился: в чем дело?

— Значит, у него возникли сомнения?

— Наверное, так.

— Не найдя трупа, он поймет, что демобилизованный воин спасся, и поднимет тревогу, да?

— Так, Валечка, — удрученно подтвердила Магда.

— Но ведь он покушался на жизнь человека! Если Валентин Марчук расскажет об этом, историка по головке не погладят, а будут судить по всей строгости...

— Эх, панич! — с горечью перебила Вальку Магда. — Кто его будет судить? Он сам всех засудит!

Валька попытался возражать, но Магда решительно покачала головой, давая этим понять, что ее не переубедить. Она снова налегла на весла, и скоро лодка приткнулась к деревянным мосточкам причала.

Мать еще валялась в постели, когда Валька возвратился домой. В тот вечер он лег спать раньше обычного. Ему было и скучно и неуютно. Даже драгоценная находка, книга, которую разыскивал Петька Птица, не радовала его. Не скоро еще появится вожак мельниковцев! Ждать и ждать — вот что оставалось Вальке. А ожидание, как известно, хуже всякой пытки.

Ночью Вальке снилась какая-то чепуха. Будто он плыл по озеру, плыл с трудом, из последних сил, и на спине почему-то... А над ним летел коршун с лицом пана историка и не то каркал, не то говорил: «Мое почтение! Честь имею! Не смею задерживать! Кар-р! Кар-р!..» Странный коршун каркал, как ворона.

Сны имеют строгое научное объяснение. В это Валька верил твердо, так же как и в то, что ученый историк Трембач не мог засудить невинного человека. Каждый сон — отголосок прожитого дня. О чем много думаешь, что тебя волнует, тяготит, то и приснится. И этот Валькин сон ярко подтверждал научное объяснение. Больше того, он был не так уж далек от действительности.