Самая длинная ночь - [88]
Е к а т е р и н а. Сюда? Кто?
Л ю б а. Потом расскажу. (Крутит диск.)
Екатерина и Корней уходят.
К о н с т а н т и н (напевает).
Г е о р г и й (Алексею). Слушай, а почему вдруг решили проводить ревизию на этом заводе?
А л е к с е й. Какая разница?
Г е о р г и й. Наш брат Костик не просто недоучившийся студент. Да и не алкаш он, нет… Он озлоблен. Он ведь так и не простил старика…
Пауза. Смотрят друг на друга. Понимают гораздо больше, чем говорят.
А л е к с е й. Ну, это уж чересчур…
Г е о р г и й. Не скажи. Все дело в цене. Чем человек готов заплатить за поставленную цель. Посмотри на него.
Исподтишка наблюдают за Константином.
Как стал похож на отца. Голову так же прямо держит, тот же упрямый рот. И в глазах нечто… От дедушки-телеграфиста. Такие не останавливаются на полпути.
Из кухни выходит З о я, Георгий и Алексей отвернулись, стоят, облокотившись на перила, к двери спиной.
З о я (остановилась возле Константина, смотрит на него, грустно качая головой). Вот зачем тебе понадобились бумаги моего отца…
К о н с т а н т и н. Ага… Не тебе одной красиво жить хочется.
З о я. Дурачок. Кого ты пытаешься обмануть? Господи, какой дурачок!
К о н с т а н т и н. Дурачки нынче ой как нужны… Чтоб умник не дремал. Слишком много умников развелось.
З о я (после паузы). Какое счастье, что ты уехал тогда… Чего доброго, вышла бы за тебя замуж.
К о н с т а н т и н. Да, повезло.
З о я (после паузы). Уголовник! (Отвернулась. Негромко.) Если тебя будут судить, я умру.
К о н с т а н т и н. Ну да? (Смеется.) Не умрешь, ты живучая. Лихо адаптируешься к условиям окружающей среды.
З о я. Не пытайся меня унизить! Если жизнь на земле временами бывает сносной, скажите за это спасибо нам, беспринципным.
К о н с т а н т и н. Беспринципность тоже своего рода принцип, способ существования, служения… Самому себе.
З о я. Ты такое же бездушное чудовище, как твой отец.
К о н с т а н т и н. Кто это говорит о душе? А? Ты, звереныш? Мелко мыслишь. Отец не бездушный, нет, — если бы он не умел страдать, как все нормальные люди, я бы давно забыл о его существовании.
А л е к с е й (Георгию). О чем они?
Г е о р г и й. Не слышно.
А л е к с е й. Она назвала его чудовищем?
Г е о р г и й. Хочешь, я тебе скажу правду?
А л е к с е й. Не надо. Я знаю: она все еще любит его.
З о я (она уже у стола, стоит спиной к Константину, говорит не оборачиваясь). Помнишь, как я первый раз пришла в этот дом?
К о н с т а н т и н. Тебя Любашка привела. Биологию учить. ДНК, РНК. (Напевает.)
(И сразу без всякого перехода, лихо.)
Л ю б а (дозвонилась наконец, в трубку). Алло! Райотдел? Попросите лейтенанта Чудова. Очень нужен. Будьте добры, пожалуйста, посмотрите. Спасибо. Жду.
К о н с т а н т и н (поет). Свя-азал нас черт с тобой…
Входит Е к а т е р и н а.
Е к а т е р и н а. Поешь?
К о н с т а н т и н. Воспоминания юности.
Е к а т е р и н а. Совесть надо иметь. Полагается.
К о н с т а н т и н. Не всем же. В семье не без урода.
Л ю б а (в трубку). Да-да, слушаю. Ушел? Давно? Извините…
Положила трубку на рычаг, стоит растерянно возле аппарата.
К о н с т а н т и н. Катька, помнишь, как ты меня «р-р» говорить учила? Костик, скажи «р-рыба». «Лыба». Скажи «забор-р». «Забол».
Е к а т е р и н а. Такой был хорошенький.
К о н с т а н т и н. Тюрьма. Срок. Нар-р-ры. Видишь, рычу.
Е к а т е р и н а. Смотреть противно.
К о н с т а н т и н (напевает, утрируя). «Сижу на нарах, как король на именинах…»
Е к а т е р и н а (кричит). Люба, где стулья?!
Л ю б а. Несу, сейчас.
Приносит из прихожей стулья.
Из кухни выходят К о ч е в а р и н и К о р н е й. Корней несет бутылки с боржоми.
Г е о р г и й (выколотил трубку о перила. Алексею). Пойдем посмотрим, что дальше будет.
Георгий и Алексей входят в комнату.
К о ч е в а р и н. Давненько мы не собирались за этим столом. Ну, сядем.
Все рассаживаются.
(Константину.) Наливай, это по твоей части.
Константин разливает вино в рюмки, всем, кроме себя. В свою рюмку наливает боржоми.
Это как понимать?
К о н с т а н т и н. Завязал.
К о ч е в а р и н. Давно?
К о н с т а н т и н. Давно. Уже… минут двадцать.
К о ч е в а р и н. Ты даже в утробе матери поперек лежал, не как все люди, родиться не успел — чуть на тот свет не отправил. (Поднял рюмку.) За маму!
Выпили. Закусывают. Пауза.
Г е о р г и й. У Катьки в школе сочинение писали по Достоевскому в прошлом учебном году, — один умник сообразил: «Раскольников не был убийцей, он и старуху-то убил только из принципа».
К о н с т а н т и н. Душегуба делать из меня не надо, каждый живет, как может, как совесть позволяет.
К о ч е в а р и н. Совесть… Да. Очень она у тебя эластичная.
К о н с т а н т и н. Кому какая досталась. Твоя не гнется, а моя растянулась. От частого употребления.
К о ч е в а р и н. Ясно, ясно… Еще что скажешь?
К о н с т а н т и н. О чем говорить? Все всё знают. Ты давно предрекал, что я тюрьмой кончу. Нет проблем. Сажайте. Три года вполне законно стенки казенных кабинетов дурным лбом прошибал — мечтал облагодетельствовать человечество… Это добром не кончается. Деградировал, здоровье испортил…