Самая длинная ночь - [89]

А л е к с е й. Думаешь, это тебя оправдывает?

К о н с т а н т и н. Не собираюсь оправдываться. Тем более перед тобой. Сапа.

А л е к с е й. Слышите? Он еще и хамит.

К о н с т а н т и н. Поди папе пожалуйся, поплачь в жилетку. Ты должен был заниматься этим, не я.

А л е к с е й. И оказаться вместо тебя на скамье подсудимых?

К о н с т а н т и н. Уж если ты Зойку от меня унаследовал…

А л е к с е й (кричит). Заткнись!

К о ч е в а р и н. Тихо! Дети…

А л е к с е й (Зое). Ты знаешь, как я относился к твоему отцу. Он сам нарушил закон. Он сделал все, чтобы скомпрометировать свое изобретение. Он был очень непрактичным человеком, вспыльчивым, независимым, самолюбивым, умудрился нажить массу врагов. Его никто не поддерживал. Так дело не делают…

З о я. Успокойся. Я тебя ни в чем не виню. Можешь не оправдываться.

А л е к с е й. Он не смел меня упрекать. Ты же знаешь, у тебя самой хватило здравого смысла.

З о я (перебивая). Не будем об этом.

Пауза.

К о р н е й. Кулебяка классная.

Е к а т е р и н а. Ешь, Корней. Тебе еще положить?

К о р н е й. Очень ласковая кулебяка.

К о ч е в а р и н. Начинка удалась.

К о р н е й. Под такую закусь…

К о н с т а н т и н. Понял. Не дурак. (Разливает вино в рюмки, себе снова боржоми.)

К о ч е в а р и н. Кто еще хочет высказаться?

Л ю б а (встала). Можно мне?

К о ч е в а р и н. Имеешь право голоса. Говори.

Л ю б а. Вся беда в том, что мы не умеем жить. Надо учиться жить. Проснуться в один прекрасный день, открыть глаза и сказать себе: жизнь начинается. Прошлого нет, есть только настоящее и будущее. Забудем старые счеты, обиды…

З о я. Это ты кому говоришь — себе?

Л ю б а. И себе тоже. Милые мои, дорогие, нам нельзя ссориться. Давайте не будем ссориться. Прошу. Хоть раз в жизни. (Подняла рюмку.) За мир!

К о н с т а н т и н. Во всем мире?

Л ю б а. Ты правда невыносим!

К о н с т а н т и н. Давайте-давайте. За мирное сосуществование. (И добавил уже после того, как все выпили.) Двух систем.

К о ч е в а р и н. Выражайся яснее, а то ведь не все понимают, что ты хочешь сказать.

К о н с т а н т и н. Ты, надеюсь, понимаешь?

К о ч е в а р и н. Мне шестьдесят пять, сынок, чего я только не повидал в жизни.

Г е о р г и й (закусывает, о Константине, снисходительно). Мальчик…

К о н с т а н т и н. Что, дядя? Разъясни, похрюкай с присущим тебе талантом. Про справедливость. Бесплатно не хрюкаешь? Лень поднять голову от корыта?

Е к а т е р и н а (прикрикнула). Не фрондируй! Этого мы тебе не позволим.

К о н с т а н т и н. Да ну? Испугала.

Л ю б а. Опять… Да остановитесь же!

К о ч е в а р и н. Пусть говорят.

К о н с т а н т и н (Екатерине). Слыхали про мою статью? Девяносто третья, первая. Вы меня боитесь, я уже ничего не боюсь.

Г е о р г и й (бросил вилку). Потрясающе! Этот вор и алкоголик чувствует себя героем.

К о н с т а н т и н. Попрошу без оскорблений, я завязал.

Г е о р г и й. Надолго?

К о н с т а н т и н. Навсегда.

Г е о р г и й. Примите уверения… Вор и бывший алкоголик. Бывает, конечно, оступится человек, совершает мерзость, но понимает: мерзость. Это еще полбеды. Вот когда он начинает искать себе оправданий, возводить свою мерзость на пьедестал почета, это уже конец, психология рецидивиста.

К о н с т а н т и н. Как формулирует! Хоть в бронзе отливай! Ну, ты поднаторел, братец. Вспомни, как я приходил к тебе в редакцию два года назад!

Г е о р г и й. Я тебе тогда сказал и теперь повторю: в это дело вмешиваться не буду, не мой профиль. Я в вашей химии ни бельмеса не понимаю.

К о н с т а н т и н. Ты школу с золотой медалью окончил, университет с отличием, ты умница, Гошечка-победоносец, ты голова, ты все понимаешь… когда хочешь понять.

Г е о р г и й. В каждой игре есть свои правила, мой милый, их нужно соблюдать. Если вообще не хочешь вылететь из игры. Как ты вылетел. Понял?

К о н с т а н т и н. Понял. Это у тебя психология рецидивиста. Какую я совершил мерзость, ну-ка разъясни? Продукция с «Прогресса» идет, как и раньше, даже план стали перевыполнять, а растительное масло, которое цистернами лили в мастику, — на прилавках магазинов. Возможно, ты на нем сегодня утром картошку жарил.

К о р н е й (Кочеварину). Папаша, я что-то не пойму… Да им премию нужно давать.

А л е к с е й. Они уже получили свою «премию» — двести тысяч. Хапнули.

К о н с т а н т и н. Не хапнули — подобрали. Они на свалке под ногами валялись. Просто никто, кроме жуликов, не пожелал нагнуться, чтобы поднять их. «Все у нас народное, все у нас мое». Там еще валяется миллионов двести. Тебе не нужно? Могу дать адресок.

Е к а т е р и н а. Послушаешь его — праведник…

К о н с т а н т и н. Говорю же я вам: ни у кого мы этих денег не крали, никакого вреда никому не принесли. Пользу! Потерпевших нет. Как вы оцениваете этот факт?

Г е о р г и й. Я думаю, его по достоинству оценит народный суд.

К о н с т а н т и н. Вот тут я с тобой не согласен. В суде нас не поймут. Одна надежда на вас…

Алексей пытается что-то сказать.

Л ю б а (останавливает его). Молчи! Пожалуйста, Алеша. Давайте молча посидим. Подумаем.

Пауза.

К о р н е й (Константину шепотом). Ешь, закусывай.

К о н с т а н т и н (так же). Ты прав, пожарный, надо закусывать. Завожусь, боржом в голову ударил.