Самая большая кладовая в мире - [6]

Но вот на борту начинается движение. Чернокожие пассажиры, летящие из Москвы, группа американских туристок с «корзинами» искусственных цветов на головах, индусы и арабы выстраиваются в длинную очередь перед туалетными комнатами. Лица у большинства заспанные. Утренний туалет совершается в непринужденной атмосфере. Мы находимся в воздухе уже десять часов. Завязываются первые знакомства.

Наконец прибываем в Хартум. Пока самолет заходит на посадку, мы имеем возможность увидеть пустыню вблизи. Сахара — это солнце, песок, краски, тишина и… чувство жажды. Жара действительно чудовищная, несмотря на то что буквально в нескольких километрах отсюда серебрится лента Нила. В это утро (как и вечером, когда на обратном пути мы прилетели в столицу Судана) термометры показывали более 40 градусов по Цельсию! Неудивительно, что все бросились к буфету аэропорта, где пассажиров угощали кока-колой. Самые храбрые отважились выйти на веранду. Некоторые фотографировались на память с солдатами в шортах цвета хаки и сотрудниками аэропорта в длинных белых одеждах и сандалиях на босу ногу.

— Они любят много спать и оттого ходят в простынях, — шутит одна из американок.

В пропотевших рубашках, стараясь попасть под струю вращающегося на потолке вентилятора, мы вспоминаем Стася и Нель[2]. Г. Сенкевич был прав — живется здесь нелегко. Теперь мы понимаем, почему так долго и с такими приключениями снимали фильм «В пустыне и джунглях». Даже воздух здесь совершенно иной…

С чувством облегчения покидаем мы сердце Африки. Следующая посадка в Энтеббе, на земле Уганды.

На свете существует множество гораздо более крупных аэродромов, однако не уверен, есть ли где-нибудь еще пассажирский аэропорт, расположенный в столь же красивой местности. Взлетные полосы аэродрома в форме латинской буквы «V» протянулись между двумя заливами знаменитого озера Виктория. Это, по сути дела, полуостров, мыс, глубоко врезавшийся в озеро, привлекавший десятки лет многочисленные экспедиции, которые пытались разгадать тайны Африканского континента.

Самолет устремляется вниз, к посадочной полосе. Близость воды создает впечатление, что мы летим быстрее, чем раньше. Пристегиваемся к креслу. Успеет ли самолет затормозить? Воздушный гигант идет на посадку со стороны берега, о который бьются высокие, поистине океанские волны. Вот машина останавливается перед барьером. В двадцати метрах отсюда опять вода. Браво, летчики! Напряжение спадает. На обочинах вдоль бетонной полосы прогуливаются фламинго, кто-то замечает угрюмого марабу. На озере видны рыбацкие лодки и один большой катер, а дальше, до самого горизонта — вода.

Самолет подруливает к зданию современного — из алюминия и стекла — аэропорта. Огромные крылья почти касаются откосов холмов. На фоне красной почвы ярко выделяется зелень деревьев. Чуть поодаль — рассеянные по холмам белые домики, а на шоссе — отдельные автомобили.

Близость «большой» воды сказывается на температуре воздуха. Термометр показывает «всего лишь» 20 с чем-то градусов. Наблюдаем необычную встречу. Целая семья явилась приветствовать юношу, вернувшегося из Москвы после учебы. Босые ребятишки, женщины с непривычно зачесанными волосами и ничего не понимающий старик, которого поддерживают под руки. Наверное, он впервые в жизни видит железных летающих птиц. Старик так перепуган, что целует сына (или внука)… в руку. Впрочем, возможно здесь такой обычай…

Однако стоянка, включая время, отведенное на бутылку кока-колы, длится не больше получаса. Сразу же после взлета пересекаем экватор. Традиция повелевает совершить обряд «крещения». Однако мы обходимся без торжества. Вся наша шестерка пересекает экватор впервые в жизни. Мгновение — и мы в другом полушарии. Удивительно, но это не вызывает у нас особых эмоций. Значительно большее оживление вносят слова командира корабля Н. А. Хренова.

— Взгляните направо, через минуту пройдем рядом с вершиной Килиманджаро!

Могучий голос пилота, с которым за время полета мы успели познакомиться и даже немного подружиться, сливается с восклицаниями удивления.

— Снег!

— Какой она высоты?

— Больше шести километров!

— Ошибаешься! Такая высота была обозначена на немецких картах; немцы были заинтересованы в том, чтобы иметь на территории рейха «шеститысячник». Но на самом деле это липа.

— Так сколько же?

— Самая высокая точка — пик Кибо достигает 5895 метров, а пик Мавензи— 5151 метр.

— А поляки здесь были?

— Были, но очень давно. Первым из них на вершину взобрался профессор А. Якубович. Это было в 1910 г.

Овеянная легендами, самая высокая гора Африки предстала перед нами в ярких лучах солнца. Вулканическую вершину покрывает шапка вечного снега. Все взволнованы, кроме чернокожих пассажиров. Для них Килиманджаро, с таким мастерством описанная Эрнестом Хемингуэем, всего лишь одна из деталей хорошо знакомого ландшафта.

Приземляемся в столице Кении Найроби, которая запомнилась мне самой низкой за все время полета температурой и небом, затянутым тучами.

Минут через пятнадцать-двадцать после взлета — потрясающее зрелище. Даже с высоты нескольких тысяч метров побережье представляется просто фантастическим. Как на ладони видны белые гривы волн, разбивающихся о многочисленные атоллы и коралловые рифы. В отличие от коричневатых песков Сахары и серовато-желтой кенийской саванны, берега Танзании изобилуют зеленью. Причем зеленью весьма интенсивной. Рай на земле?