Поручику лейб-кирасирского полка Бергеру было дано ответственное поручение — выехать в Соликамск и возглавить там караул, осуществлявший надзор за ссыльным Левенвольдом, бывшим обер-гофмаршалом Анны Леопольдовны[34].
Ах, как не хотелось поручику оставлять блестящую столицу и ехать в какую-то дыру на край света! Как не хотелось! До ломоты во лбу размышлял курляндец, как бы избыть ему сие «ответственное поручение» и не ехать на эти чертовы кулички. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит, поздно ночью явился к Бергеру Иван Лопухин.
— Слушай, поручик, у меня есть к тебе небольшая просьба. Исполнишь?
— О чем речь, друг. Конечно.
— Передай, пожалуйста, Левенвольду это письмо. И вот тебе за работу.
И Лопухин положил на стол пять рублей. Пять рублей за такой пустяк — передать письмо. Кто ж откажется?
— Конечно, Иван Степанович, передам в собственные ручки. Можешь быть покоен.
Однако когда Лопухин ушел, хитрый курляндец сообразил: «Записка государственному преступнику! Тут что-то не то. Не сама ли удача идет мне в руки?»
Бергер без колебаний распечатал письмо, прочел первые строки: «Милый Рейнгольд, мне так хочется ободрить вас в вашем ужасном положении…» Бергер тут же взглянул на подпись в конце послания и обалдел, она гласила: «Лопухина».
Та самая красавица Лопухина, которой недавно на балу государыня надавала пощечин за то, что она посмела украсить прическу розой, точь-в-точь как у императрицы, что посмела быть красивее повелительницы.
Курляндец сообразил: на этом можно кое-что сделать в свою пользу, возможно, даже отмотаться от дальней командировки.
И он помчался к лейб-медику Лестоку:
— Ваше сиятельство, у меня оказалось письмо, которое должно заинтересовать вас.
Лесток начал читать, и чем далее, тем все заинтересованнее.
— Ух ты, она обещает ему скорые перемены. Интересно. Очень интересно. Вот что, поручик Бергер, вам надо поближе сойтись с этим Иваном, ее сыном, повыведать у него все, что можно. Какие это перемены они ждут?
— Но, ваше сиятельство, меня отправляют в командировку в Соликамск. Я бы рад, но сами понимаете.
— Кто отправляет?
— Командир лейб-кирасирского полка.
— Я переговорю с ним. Вас заменят. Тут пахнет заговором. Это письмо, возможно, та ниточка, которая поможет нам размотать весь клубок. Исполняйте, я освобождаю вас от командировки.
Бергер отлично знал силу и влияние этого человека при дворе, и вышел он от него окрыленный: «Все! Отмотался, отмотался от Соликамска. Какое счастье!»
К выполнению задания лейб-медика курляндец приступил немедленно. Назавтра, как бы нечаянно, натолкнулся на Лопухина и вскричал, не скрывая радости:
— О-о, Иван Степанович, здравствуйте.
— Здравствуйте, Бергер. Вы еще не уехали?
— Задерживают дня на три-четыре. Да и кое-какие дела надо окончить. Может, зайдем выпьем на посошок.
— Пожалуй, — согласился Лопухин.
Они вошли в трактир, сели за дальний столик, заказали водки, закуски. Бергер сам наполнил кружки.
— Ну, Иван Степанович, пожелайте мне счастливого пути.
— Да, да, счастливого пути, поручик, я рад за вас.
Выпили, крякнули одновременно и даже засмеялись от этого.
— Что ж тут радостного, Иван Степанович, еду к черту на кулички.
— Ну как? Все-таки служба… Я вот отставлен от службы, что хорошего?
— За что вас? — спросил Бергер, наливая по второй.
— Да, считай, ни за что. При Анне Леопольдовне был камер-юнкером в звании полковника. Теперь отстранен от двора, понижен в подполковники и вообще без дела обретаюсь.
— Ай-ай-ай! Не хорошо как, — посочувствовал Бергер и тут же взял свою кружку. — Давайте выпьем за все хорошее.
Лопухин легко согласился повторить, из чего поручик заключил, что к выпивке он весьма-весьма склонен. Это сразу почувствовалось, Лопухин быстро опьянел и, видимо тронутый сочувствием Бергера, стал более откровенен:
— Ведь как все глупо получилось, взяла каких-то тридцать человек, и все. Она на троне. Да если б Салтыков Петр Семенович ударил в барабан, поднял нас всех, да разве б так произошло. Вот и его поначалу тоже разжаловали, если б не Кейт, сидел бы и он сегодня на печи, а то бы где и подале.
— Да, да, — поддакивал Бергер. — Все так случилось неожиданно.
— Ну ничего, ничего. Она ведь незаконнорожденная, она не имеет никаких прав. Законный наследник Иоанн Антонович. Час придет, все вернется на круги своя.
