— Нет. Это ж надо, до чего обнаглели. Возврати им все завоеванное, заключи оборонительный и наступательный союз да еще и выдай субсидии. Иоганн? Это каково?
— Да, — соглашался барон. — Это ни в какие ворота, Александр Иванович. Вы правы. Эдак мы никогда не договоримся.
— Три месяца толчемся и не сдвинулись ни на один шаг. Мне уже и кусок в горло не лезет.
Однако, получив новую инструкцию от вице-канцлера, разумеется одобренную императрицей, Румянцев с Любесом засучив рукава снова ринулись в «застольные сражения».
Теперь уж, согласившись избрать кандидата России Адольфа Фридриха, епископа Любского, шведы торговались напропалую. А чтоб подвигнуть русских к уступкам, нет-нет да грозились избрать принца датского. Самое удивительное то, что кандидатура этого принца поддерживалась крестьянами Швеции. И однажды Цедеркрейц, втайне испытывавший симпатию к Румянцеву, улучив момент, когда они остались наедине, поведал ему по секрету:
— В Стокгольме случилось ужасное, граф.
— Что такое? — насторожился Румянцев.
— Далекарлийские крестьяне в числе около восьми тысяч ворвались в столицу и требовали провозгласить наследником принца датского. И правительство вынуждено было разгонять толпу картечью. Много убитых и раненых.
— Что уж так крестьянам принца датского захотелось?
— Кто знает. Но я думаю, они боятся войны с Данией. Если будет избран ваш кандидат, то почти наверняка начнется война с Данией. И я полагаю, крестьяне именно этого боятся.
— А если с Россией?
— Ну, Россия от них далеко. С ней война всегда шла на чужой территории, а Дания-то под боком, и у нее очень сильный флот.
— Ну что ж, барон, могу только посочувствовать.
— Спасибо. Но вы, пожалуйста, не говорите Нолькену, что я вам об этом сообщил.
— Но ведь для него это козырь — народ требует принца датского.
— Какой козырь, граф, если правительство ответило картечью, это значит, оно клонится к России. Неужели не ясно?
— Пожалуй, вы правы. Спасибо за сообщение, барон. А случится проговориться, скажу, что из Петербурга депешу получил.
Если шведские представители припугивали русских принцем датским, то и русские не оставались в долгу, обещая со дня на день начать боевые операции. Если принц датский был где-то за тридевять земель, то российские корабли появлялись на рейде Або, палили из пушек, демонстрируя шведским уполномоченным готовность хоть сейчас вступить в бой. Нолькен, вздрагивая от этих салютов, пенял Румянцеву:
— Вы срываете переговоры, граф.
— Чем? — спрашивал удивленно Александр Иванович.
— Как чем? Вы давите на нас флотом.
— Но, дорогой коллега, флот для того и существует, чтоб плавать. Мы уже полгода толчем воду в ступе, что ж он, в это время должен стоять на якорях?
— Пусть плавают, но хоть бы не стреляли.
— Что делать, готовятся к походу. Учатся стрелять.
За эти полгода абовской конференции даже Елизавета Петровна излазила карту Финляндии вдоль и поперек, запомнила много названий городов, речек и озер. И уж, диктуя новую инструкцию, для отправки в Або, даже не заглядывала в карту:
— Черт с ними, пусть уступят им Нюландию, но Кюменогорскую область не отдают, а также чтоб за нами остались Савалакс и Нейшлот, ибо они прикрывают Выборгский, Оленецкий и Кексгольмский уезды.
Наконец 17 июня обе стороны в Або единогласно подписали «Уверительный акт»[31], который был получен в Стокгольме 19-го, а 23-го король Фридрих I[32], сенат и все государственные чины избрали единогласно наследником шведского короля голштинского принца Адольфа Фридриха и объявили мир с Россией.
В это время участники почти полугодовой мирной конференции, напарившись в бане, пили напропалую русскую водку, закусывали русской черной икрой и клялись друг другу в вечной любви и приязни, напрочь забыв, что каких-то три-четыре дня тому назад хотели друг друга убить или зарезать.
Елизавета Петровна подписала мирный договор 19 августа и, вызвав к себе вице-канцлера, распорядилась:
— Алексей Петрович, велите выделить пятьдесят тысяч рублей голштинскому Адольфу Фридриху для, переезда с двором в Швецию. А чтоб шведы не пугались Дании, Мишукову с эскадрой готовиться идти в Стокгольм и везти Кейта и дивизию Салтыкова. Пусть они покажутся королю шведскому, чтоб он знал: в нашем лице обрел сильного и надежного союзника.
Вечером к себе в будуар призвала императрица своего племянника.
— Вот, Петенька, обеспечила я тебе мир на севере. Теперь в Швеции не сегодня-завтра будет королем твой дядя.
— Адольф?
— Он самый, дитятко. Что нужно сказать тетке?
— Грос спасиб.
— Дурачок. Надо говорить: большое спасибо. Второй год живешь, пора бы и выучить русский язык.
— Большой спасип, тьетья, — поправился принц.
— Ох, Господи, — перекрестилась императрица. — Ступай. Отдыхай, «тьетья», да перед сном прочти хоть молитву, горе ты мое.
