Сальто мортале - [55]

Между парами болтаем с Сармановичем о грядущих событиях этой осени.

– Через неделю, – говорю, – откинет копыта великий кормчий. В Китае опять наступит бардак и продлится два года. Товарищ Хуа Гофэн будет охотиться на «банду четырех». Самое смешное, – он откажется принимать поздравления от наших руководителей.

– А что, наши?

– Утрутся.

– По фигу, – отвечает Павел, – это задворки цивилизации. Кому он сдался этот долбаный Китай?

– Штатам, например! Ты представь, какая угроза над всей восточной границей висит. Нашим бы с китаёзами задружиться… – В таком духе продолжается обсуждение внешней политики.

– А прямо в день смерти Мао наша фирма «Мелодия» выпустит большой диск Тухманова с клёвыми песенками. Надо бы подсуетиться и попасть прямо с утра к открытию, может быть, не весь тираж по блатным разойдётся.

– Да, ну, в жопу, какой-то Тухманов – «… ка-а-а-ак прекра-а-а-а-а-асен этот мир, пасматриииии…[89]», кому он сдался? Лучше скажи, что наши западные друзья выпустят?

– Ты это зря! Этот диск у него получился очень даже не плохо. Народ будет за ним гоняться еще пару лет. А песенка вагантов, вообще студенческим неформальным гимном станет.

– Ладно, надо будет действительно попробовать, два пятнадцать не те деньги, чтобы жалеть. Так, ты про западных рокеров расскажи лучше!

– Ну… – задумчиво тяну я. – Что-то не идёт ничего на память. Кажется, в ноябре Лэд Зэппелин выпустят «The Song Remains the Same», в декабре Квины разродятся новым двойником «A Day at the Races». Кто ещё? А! Иглз выдаст супер хит «Hotel Kalifornia», вот за этим стоит побегать.

ГЛАВА 2. КОЛОСИТСЯ КАРТОФЕЛЬ В ПОЛЯХ

2 сентября. Борис Рогов. Картофельное поле.

С сельхозработами нам повезло – тепло и сухо. Погода, как говорится, благоприятствует. В половине восьмого я уже у главного корпуса, и оказался первой ласточкой, которая, правда, весны не делает. В течение получаса по одному подтягиваются городские. К восьми дружною толпою подвалил народ из общаги.

– Ты вроде бы из нашей группы? – Обратился ко мне коренастый усач в кирзачах и тельняшке. По виду явно старше всех остальных. – Когда поедем, слышал чего? – Шуру Шестакова не узнать не возможно. Он колоритен. Даже чересчур.

– Да, пока даже начальства нет. Блинков опаздывает.

– Меня Шурой зовут, – мужик протягивает руку в приветствии. Вспоминаю, что Шурик служил во флоте, а после службы работал в Мирном, в Якутии. В Сибстрин поступил со стипендией от предприятия. Знаменит тем, что одинаково владеет как правой, так и левой рукой. Амбидекстрия, так вроде называется это чудо природы.

– Борис, – я жму руку будущему главному архитектору алмазной столицы.

Кучерявый парень в очках, в котором я узнаю Вову Гайданского, обращается к Шестакову:

– Шура, что тут происходит, ты почему ещё не разобрался? Я, понимаешь, приготовился к трудовым подвигам, а карету не подали.

Вот с кем хорошо бы наладить деловой контакт. Ему всегда удавалось найти способ заработка, причем близкий к специальности.

Только около четверти девятого появился длинный парень в каких-то круглых старушечьих очёчках на резинке. Это наш сегодняшний «вождь» – Валера Блинков. После короткого напутственного выговора от проректора, всех рассовали по автобусам и отправили в поля.

Час тряски по пыльным дорогам и мы на месте. В воздухе стоял отчетливый запах сухой земли, палой листвы и соляры. У края поля стоит УАЗик защитного цвета. Из него тут же выскакивает невысокий, подвижный мужик в пиджаке с галстуком, но в сапогах. За сто метров разлетается по полю его веселый матерок.

– Какого фуя, лядь, вы так поздно приехали, лядь! Договаривались, сука, на час раньше! Вы что там, в вашем долбанном Сибстрине, совсем офуели? – Мужик матерится еще пару минут. Постепенно запал его стихает, и когда он подходит к нашей группе, почти спокойно спрашивает, – случилось что? Или так – разгул бесхозяйственности и безответственности?

Бедный Блинков красный как рак, оправдывается:

– Скорее второе, товарищ председатель. Вы не переживайте, мы без раскачки начнем и всё, что требуется, сделаем. – Он еще что-то нечленораздельно бурчит. Мужику надоедает его слушать:

– Наверстают они, знаю я, как вы наверстаете, фуй ли с этого молодняка толку. Ладно. Ты, лядь, здесь за главного? Вот, смотри туда, лядь, – председатель машет рукой на юг. Во-о-он, лядь, видишь березовый колок? Вот! До него, лядь, вот это вот всё – ваше, нафуй. Вот и фуярь в опу. В ширину – вон до тех кустов. Вёдра, сука, у вас есть?

– Но ведь вёдрами должны вы нас обеспечить! – возмущается Блинков, – у нас половина студентов в общежитии живут, откуда у них возьмутся вёдра?

– Лядь! Да, что ж это за фуета то сегодня! – опять начинает заводиться председатель, – ладно, лядь, что-нибудь придумаем. Вон там два десятка вёдер стоят, со вчерашнего дня остались. Берите и работайте. Работа простая. Вон, видите, лядь, картофелекопалки «Дружба», нафуй? Они клубень сразу в кузов сыплют. Но машины, есть машины, частьэтой грёбаной картохи фуярит мимо. Ваша задача, лядь, собрать не выкопанную и упавшую на фуй в кузова. Задача понятна? За работу.

Блинков собирает вокруг себя всех старост. Я тоже хочу поучаствовать в «военном совете». Валере стыдно, что из-за его утренней неорганизованности нам придётся больше работать. Поэтому он строжится.