Сальто мортале - [182]

– Боб! Ты не представляешь как я рад, что ты согласился с нами сотрудничать. Тебя ждёт по-настоящему счастливое будущее. Славу я тебе обещать не могу, но деньги, комфорт, свободу – сколько угодно!

Я, молча, протягиваю пакет с протоколами экспериментов и с укоризной в глазах слежу за Нейджилом.

– Ну и зря ты не хочешь со мной сотрудничать, – по-своему истолковал мой взгляд мистер Линн.

– Лену отпусти – я напоминаю о нашем договоре. – Или ты солгал, и это ловушка?

– Какой ты ещё наивный! – засмеялся противно Линн. – С нею ты увидишься. Скоро. Но не сейчас. Давай быстрее в машину. Помогу воссоединиться вашей семье. Не бойся, тебе понравится, особенно коровы и свиньи в качестве близких родственников. – Нейджл хихикает над собственной шуткой.

Я лезу на заднее сиденье. Из-за тонированных стёкол в салоне темно и я не могу разглядеть лица человека, уже сидящего там. Он защёлкивает на моих руках наручники.

– Это всего лишь маленькая предосторожность, – поясняет Линн. – Мы тебя освободим, как только прибудем на место.

Одновременно с последними словами он выжимает педаль газа и машина, ломая кусты, выруливает куда-то совершенно не туда, где её ждёт Филипп. Мне ничего не видно, только толчки под задницей говорят, что едем мы не по асфальту.

В какой-то момент нас перестаёт подбрасывать на ухабах. Движение становится ровным и быстрым. Сопровождающие меня господа сосредоточенно молчат. Такой порядок движения продолжается долго. Проходит около часа, и мы тормозим у какого-то высокого кирпичного забора с железными воротами.

– До́брэ до́шли? – слышу я хриплый голос снаружи.

– Добрэ, добрэ, как там русская? – спрашивает Нейджл у собеседника, – а то мы её мужа привезли, чтоб ей не скучно было.

– Ну вот, корми теперь двоих, – недовольно ворчит некто снаружи. – Где я вам столько харчу возьму?

– Да, ладно тебе, Питер, – усмехается наш похититель, – можно подумать, что дядя Сэм тебе мало платит. Кошке хвост отрубил уже? Да и ненадолго мы тут. Девчонку придётся ликвидировать, а паренька мы заберём, у нас он будет петь, как весенний соловей, с руладами и переливами.

– Эй, вы, там! – Закричал я изо всех сил. Не надейтесь, что я вам теперь буду рассказывать правду! Хрен вам! Волки́ позорные!

Ответом мне стал увесистый пинок, после которого я пролетел, больно ударяясь о колья каких-то загородок, пока не врезался в глинобитную стену. Боль от ударов, только сильнее распалила кипевшую во мне злость, но руки так и оставались связанными. Входная дверь со скрипом захлопнулась. Свет проникал только через щели в закрытых ставнях, поэтому я ничего не видел, кроме узких полос на фоне подвальной черноты.

Внезапно до моего слуха донёсся тихий стон. Тембр показался похожим на Ленкин, но какой-то не привычный. Сдавленный и, как мне показалось, хриплый.

– Лена, ты здесь? – прошептал я, облизнув кровь с разбитых губ.

– М-м-м-м, фтесь…

Кое-как разобрал я стон. У меня от злобы свело челюсти.

– С-с-суки! Они пожалеют об этом. Я приложу все силы, чтобы убедить Живкова расстрелять нахрен этих мерзавцев! Хорошо, что в Болгарии действует высшая мера социальной защиты.

Пойдя на звук, в углу грязного подвала я наткнулся на мою девочку. Эти сволочи в кровь разбили ей лицо, и, похоже, выбили пару передних зубов. Говорить ей больно. Мне оставалось только сесть с ней рядом, положить её голову себе на колени. С трудом выговаривая слова, Лена рассказала мне про свои злоключения, про Нейджла, про то, как она доверчиво села в машину, как её привезли в этот дом.

Из разговоров похитителей она поняла, что сейчас мы в Благоевграде. Здесь располагается резиденция ЦРУ, приставленная следить за бабкой Вангой и её именитыми посетителями.

Кормить её не кормят, вода для питья в ведре. Пить приходится через край, как собаке. Хорошо, что ноги у нас не связаны. Благодаря какой-то торчащей из стены железной полосе, мне удаётся освободить руки. Я мокрой ладонью умыл жену, обнял и уговорил попробовать уснуть в ожидании дальнейших событий. Нам бы только из этого подвала выбраться, тогда этим гадам долго не жить. Державна Сегурност их быстро накроет, наверняка, и в этом городе есть её отделение.

Я поднимаюсь и внимательно обследую пространство. Оно разбито на отдельные отсеки длинными жердями, как принято в традиции болгарских крестьян. Закуты позволяют загнать в подвал разную живность, не перемешивая её между собой. А что если попробовать использовать один из этих дрынов в качестве рокусякубо[232]? Я конечно, совершенно не знаком с японским искусством «бо-дзюцу», но какие-то движения видел. Да и на нашей стороне фактор внезапности.

Я аккуратно начал выкручивать жердь из распоров. К моей великой досаде, каркасы сбиты здоровыми гвоздями. Чтобы освободить первый мне потребовалось не менее часа. Только я успел его вытащить и присел отдохнуть, как раскрылась дверь, и в проёме показалось белое пятно лица этого говнюка Линна.

С дневного света ему ничего не видно внизу. Он опасается спускаться и злобно кричит сверху:

– Борис! С протоколами ты меня обманул. Это есть очень и очень плохо! За это я буду наказывать твоя жена. Я её буду бить палкой. Выбирай, по спине её бить, по голове, или по пяткам?