Саломи - [6]

Еще несколько шагов, и они дошли до дуба.

— Садись, красавица моя, на коня! — сказал Тега.

Ханиффа не выдержала и зарыдала.

— Куда ты хочешь меня увезти? Я же просватана! — воскликнула она сквозь слезы.

— Это не помешает! — спокойно возразил ей Тега. — Или ты, может, думаешь, что я тебя похищаю в жены? Нет, красавица моя, это было возможно когда-то, но теперь тому не бывать. Любил я тебя тогда всей душой, хотел назвать невестой… А ты? Припомни-ка тот день, когда ты бросила из своего окна мне, джигиту, такое оскорбление! Нет, дьяволицу я не возьму себе в жены. А что до оскорбления… За оскорбление я привык уплачивать вдвое…

— Пусти, пусти меня! — слова взмолилась девушка и попыталась вырваться из стальных рук Тега.

Пустое! Разве слабенький мышонок может освободиться из цепких кошачьих когтей?

Легко, словно перышко, вскинул Тега Ханиффу на седло, вскочил и сам на коня.

Резко свистнула плеть, и чудесный арабский скакун в мгновение ока скрылся в густой лесной чаще.

Девушка снова попыталась вырваться, позвать на помощь, но Тега и бровью не повел.

Вдруг Ханиффа замолкла и как-то странно изогнулась.

— А, голубка моя! Ты, наверное, ищешь свой кинжал? — улыбнувшись, сказал Тега. — Не трудись, дорогая, твой маленький позолоченный кинжал у меня. Не беспокойся, он не пропадет, а потом вернется к тебе.

Когда они заехали глубоко в чащу леса, Тега остановил коня, соскочил с него, ссадил и Ханиффу.

— Остановимся тут, дальше ты не поедешь, — заявил Тега.

— Не губи меня, Тега, — зарыдала спять девушка.

— Нет, дело это давно решено! Помнишь тот день? Вот тогда-то ты себя и погубила…

Тогда Ханиффа шагнула в сторону, высоко подняла голову и, указывая рукой на кинжал, попросила:

— Тега, возьми кинжал и убей меня!

— Тега женщин не убивает! — ответил он гордо.

— Тогда выслушай меня! Не думай, что я, обесчещенная, выйду замуж! Я говорю тебе: не только не выйду, но и ни единого дня после этого жить не стану! Выбирай: или убей меня здесь, или отпусти…

— Оскорбление должно быть возмещено оскорблением, — неумолимо отвечал Тега.

— Да, оскорбление должно быть возмещено оскорблением, — горько повторила за ним Ханиффа, склонив голову. — Но я уверена, что Тега, чье благородство и мужество славятся от моря до моря, не может не внять мольбам беспомощной девушки…

— Скажи, что ты хочешь, но помни, что оскорбление смывается только оскорблением, — возразил ей Тега.

— Да, оскорбление смывается только оскорблением, — вновь подтвердила Ханиффа, сняла с пальца алмазное колечко и протянула его Тега с такими словами: — Возьми это кольцо в знак того, что после моей свадьбы я одну ночь буду принадлежать тебе…

Взял Тега колечко, попробовал надеть его на свой мизинец, но, увидев, что оно не налезает и на ноготь, улыбнулся.

И тогда Ханиффа стремительно бросилась к Тега и, маленькая, стройная, повисла у него на шее.

— Я хочу, хочу, Тега, быть только твоей, только твоей, — прошептала она.

Но Тега, гордый и благородный Тега, уже вскочил в седло, еще раз улыбнулся девушке и стрелой помчался по узкой тропинке, среди могучих стволов вековых деревьев.

Долго-долго глядела Ханиффа ему вслед, смотрела сквозь слезы, пока он не скрылся за деревьями, и потом, печальная, пошла домой.

Прошло с того дня ровно полгода.

И вот однажды в вечерних сумерках к селению князя Тасолтана окольными дорогами Большой Кабарды подъехал всадник, закутанный в бурку и башлык.

Когда до селения оставалось всего с версту, он остановился, задумался о чем-то, потом соскочил с коня и, пустив его пастись, прилег на зеленую траву.

Стемнело, но путник еще мог разглядеть, как из селения повели лошадей к реке на водопой.

Один красивый юный джигит напоил своего коня недалеко от путника и, заметив его, подошел поближе.

Странник приподнялся.

— Здравствуй, гость! — приветствовал его подошедший.

— Да будет благодать бога тебе наградой! — ответил ему путник.

— Пусть твоя дорога станет такой счастливой, как ты сам желаешь, но теперь уже поздно, и если путь твой еще далек, будь сегодня моим гостем. И конь твой и ты сам отдохнете, а завтра с утра ты поедешь дальше…

— Спасибо, добрый человек, за благородство, спасибо за внимание к путнику. Оставаться здесь сегодня мне нельзя. Есть у меня в этом селении небольшое дело, и как только закончу его, тотчас поеду обратно. Ты от всего сердца приглашаешь меня к себе, и я согласен принять твое гостеприимство. Остаться на ночь у тебя не смогу, но в одном небольшом деле, которое мне предстоит, понадобится помощь. Захочешь ли ты ее оказать?

— Как можешь спрашивать меня об этом? — обиделся юноша. — Скажи только, какое у тебя здесь дело?

— Спасибо, спасибо за твою благородную отзывчивость! Все я тебе со временем расскажу! Не спрашивай только, кто я такой, как я не спрашиваю тебя, кто ты. Скажи, пожалуйста, князь Тасолтан здесь живет? Тот самый, что недавно женился на красавице Ханиффе?

— Да!.. Он живет здесь, — не без замешательства ответил юноша.

— Пойдем тогда к его дому! — решительно сказал путник.

И они пошли.

По дороге, пока не приблизились к дому Тасолтана, никто из них не проронил ни слова.

— Вот это дом Тасолтана! — тихо сказал наконец Молодой джигит.