Саломи - [46]

Джанаспи направился домой. Теперь он спешил — голод подгонял его.

Хозяин, войдя во двор, на скамейке, устроенной между двумя ореховыми деревьями, увидел Дудара. Это был высокий, немного сгорбленный, худощавый человек с рыжей козлиной бороденкой.

За глаза его называли: Дудар — козлиная борода.

— Пусть бог не обойдет тебя своими милостями! Здравствуй, Дудар!

— И тебе пускай бог даст здоровья! Где это ты, Джанаспи, так рано бродишь? — спросил Дудар, вставая.

— Ходил проверять работу: к зиме покрою дом черепицей, а потом займусь отделкой.

Дудар погладил свою козлиную бородку и покрутил кончик уса: он сильно завидовал Джанаспи.

— Мысль у тебя хорошая! Нет лучше места для магазина, чем твое.

— Спасибо, Дудар, недаром говорится, что для того, чтобы пожелать другому добра, нужно иметь ангельское сердце. Я твоему сердцу верю. Эй, мальчик, мальчик! — крикнул хозяин в сторону дома.

Из дому выбежал стройный парень лет семнадцати, на нем был бешмет, стянутый тонким ременным поясом с серебряным набором, на поясе висел маленький кинжал в черной оправе, на ногах красовались сафьяновые чувяки с ноговицами, а на голове осетинская белая войлочная шляпа.

Это был Чермен, младший сын Джанаспи.

— Сходи, мальчик, к Тели и скажи ему, что я, мол, его зову. Пригласи и священника. — И Джанаспи посмотрел на Дудара, желая увидеть, какое впечатление произвел на того пышный состав его гостей.

В это время с улицы послышался чей-то голос:

— Джанаспи, ты здесь ли?

Хозяин, положив руку на плечо Дудара, ласково сказал:

— Ты сиди здесь, а я выйду на улицу. Кто бы там ни был, ему здесь нечего делать.

Джанаспи нетрудно было догадаться, зачем его вызывают. Часто приходили к нему люди просить деньги взаймы, но этот голос он знал: то был голос соседа.

Джанаспи знал, что с соседями выгоднее жить дружно, а должник редко имеет возможность уплатить в срок долг. Не отсрочишь — будет недоволен, отсрочишь — пойдут отсрочки одна за другой… Правда, нарастают проценты и проценты на проценты, но взыскивать часто приходится через суд. Хорошо, когда должник живет далеко, а тут будет просить денег Тотырбек, живет он за стенкой. Вот торчит у ворот Тотырбек, весь в заплатах, из дырявых чувяк пальцы выглядывают, — и все же стоит гордецом, прям, как телеграфный столб, борода побрита, черные усы закручены.

— Добрый день, Джанаспи!

— Здорово, Тотырбек!

— Джанаспи, мне очень нужны деньги…

— Откуда у меня быть деньгам: строю дом, вкладываю в эту стройку все свои сбережения.

— Будь добр, век не забуду.

— А сколько тебе надо, сосед?

— Сто рублей.

Джанаспи нахмурил брови:

— Где мне взять такие деньги? Вот рублей десять — двадцать.

— Нет, двадцатью рублями моему горю не поможешь. Дай сто рублей на один год под вексель.

— Ну вот, если бы пятьдесят рублей, — сказал Джанаспи, — и то только для соседа…

— Без ста рублей мне не обойтись. Выручи, никогда не забуду твоего добра.

— Тотырбек, знаешь, теперь деньги дороги… С десяти рублей в год с таких, как ты, ненадежных должников, берут и пять рублей и шесть рублей процентов.

— Много это, Джанаспи.

— Ну конечно, ты сосед, а я человек добрый, с тебя возьму с десяти рублей три рубля, — нет, пожалуй, я с тебя возьму два с полтиной.

— Спасибо, Джанаспи.

— Ну ладно, дашь вексель на сто двадцать пять, и если в срок не погасишь долг, то буду взыскивать через суд.

— Ну кто же будет обижаться на это!

Джанаспи вернулся во двор. Дудар разговаривал с Черменом.

«Славный молодец выйдет из моего сына!» — подумал Джанаспи. Сегодня он заметил черный пушок на губе сына.

— Сходи в дом, передай, чтобы готовили скорее, а потом пойди понаблюдай, как кирпичи делают; да смотри не давай людям лениться.

В это время залаяла собака.

Во двор вошел высокий сорокапятилетний мужчина; его рыжие усы были лихо закручены вверх, широкая борода аккуратно подстрижена, на простом, без всяких украшений ременном поясе висели кинжал и револьвер. Всем взял вошедший, только борта его черкески не сходились: видно, что она была уже давно сшита и за последнее время владелец черкески сильно пополнел.

Это был старшина села Тели.

Старшиной он был назначен меньше года, но должность эта такая, что какой бы человек ее ни занимал, все равно начинал полнеть. Шли к старшине люди с поклоном, несли ему барашков, индеек, кур, араку.

— Здравствуй, Тели! — сказали Джанаспи и Дудар, вставая навстречу старшине.

Все трое присели. В это время опять раздался лай собаки: на этот раз собака лаяла со всем своим собачьим жаром. Джанаспи знал, что так собака лает только на отца Михаила. Она почему-то так невзлюбила попа, что всегда норовила укусить его за ногу.

В знак внимания навстречу священнослужителю вышел сам хозяин и отогнал собаку. Когда священник дошел до скамейки, Тели и Дудар встали. Скамейка была свободна, и отец Михаил, отдуваясь, тяжело опустился на самую середину. Он привык к почету и умел пользоваться им.

Джанаспи побежал в дом, Тели и Дудар примостились по бокам попа. Священник пожаловался на жару и вытер лицо платком.

Дудар был худощав и очень гордился этим.

— Вот, батюшка, — сказал он, — говорят, что полнота вредна для здоровья…

— Это тебе приходится так говорить, — ответил священник, — потому что ты сам как сухая селедка. Ну какой из тебя мужчина?!