Саламандры - [4]

Фугиса, однако, интересовала самая его сущность, и он не был скован радикализмом, которым страдал капеллан. Дак'ир представлял для него загадку, в которой апотекарий желал разобраться. Но в этот день его изучающий взгляд не донимал Дак'ира. Фугис ушел в себя, полный горестных мыслей: Кадай был не только его капитаном, но и другом.

В отличие от своих братьев сегодня Дак'ир облачился в наряд железодела, бродячего кузнеца, что обрабатывал железо, добытое в глубинах гор, и трудился в поте лица над тяжелыми наковальнями. Одеяние было архаическим, но на Ноктюрне по-прежнему придерживались старых традиций.

В самые ранние эпохи цивилизации, когда туземные племена жили в пещерах, поклоняясь огненной горе как богине и ее чешуйчатым обитателям как объектам духовного значения, железное дело считалось благородной профессией, а его мастера были вождями племен. Традиция сохранялась на протяжении тысячи лет, пережив развитие примитивных технологий и превращение зачаточного искусства выделки металла в кузнечное мастерство, приход Вулкана и тот момент, когда Чужеземец забрал его обратно на звезды.

Шкура саламандры покрывала чресла Дак'ира. Ремни толстых сандалий туго оплетали ноги. Обнаженная грудь Астартес блестела, словно лакированное эбеновое дерево, — ониксово-черная, тверже черной яшмы. В руках Дак'ир сжимал одну из толстых цепей, что надежно удерживали тело Кадая над огненным озером.

Прометейские обычаи требовали, чтобы умершего провожали два железодела. Напротив Дак'ира на таком же каменном выступе над лавой стоял Тсу'ган, облаченный в такой же наряд. Если игнейское наследие явно читалось на грубом и неровном лице Дак'ира, благородная родословная племенных царей Гесиода делала лик Тсу'гана надменным и жестоким. Его гладкий череп был тщательно выбрит, узкая темно-красная бородка походила на острый выступ скалы. Во всем этом было больше утверждения высокомерия и тщеславия, нежели просто напыщенности. Темные волосы Дак'ира, столь характерные для подземников, кочевников Игнеи, были подстрижены очень коротко.

Когда сержанты на мгновение встретились взглядами, в глазах Тсу'гана холодно вспыхнуло обвинение и едва скрытое презрение. Огненная прорва между ними бурлила и плевалась, словно отражая их враждебность.

Чувствуя нарастающий гнев, Дак'ир отвел взгляд.

Тсу'ган был одним из тех в ордене, кто считал исключительность Дак'ира отклонением. Рожденному в относительном изобилии и достатке, какие только возможны на вулканическом мире смерти, Тсу'гану претила самая мысль, что Дак'ир — достойный кандидат в Астартес. Факт того, что, став космодесантником, низкорожденный и незнатный Дак'ир стал ему ровней, неимоверно бесил Тсу'гана.

Но происхождение было лишь подспудной частью той неприязни, что пролегла между ними. Вражда, что так яро разделила двух сержантов, родилась еще на Морибаре — на их первом задании как неофитов, но ее силу и горечь навсегда изменило недавнее дело на Стратосе.

Морибар… Мысль о мире-гробнице, на котором Дак'ир побывал более сорока лет назад, пробудила горькие воспоминания. Это там Ушорак расстался с жизнью и там родилась кровная месть Нигилана.

Нигилана, который…

Былые воспоминания проступали из подсознания Дак'ира словно заостренные осколки кремня. Он снова видел смутные очертания дракона, чья красная чешуя блестела, словно кровь, под светом храма ложных богов. Вспышка мелты полыхнула перед глазами раскаленной добела звездой — яростная, горячая и неумолимая. Крик Кадая помутил сознание, и на мгновение остались лишь чернота и эхо его вызывающих чувство вины страданий…

Дак'ир очнулся. Пот катился по желобкам его искусственно увеличенных мускулов, но не от жара лавы — Саламандры обладали устойчивостью к таким вещам, — а скорее от терзающей изнутри боли. Второе сердце судорожно заработало вместе с участившимся дыханием, ошибочно посчитав, что тело входит в состояние повышенной готовности перед боем.

Дак'ир заставил сердце успокоиться, умея управлять своей своенравной физиологией при помощи множества умственных и физических приемов, вбитых в него суровыми тренировками. Он не испытывал подобных видений с самого Стратоса. Милостью Вулкана, видение продлилось лишь какие-то мгновения. Ни один из присутствующих собратьев не заметил этой мимолетной слабости. Дак'ир ощутил внезапное желание заорать и проклял всех богинь судьбы, что привели их по этому темному пути к страшному дню горя и печали, к безутешной скорби по обожаемому капитану.

Смерть Кадая оставила след на них обоих. Дак'ир носил свою отметину открыто — белое пятно скарификации на пол-лица от луча мелты. Он снова увидел его в своем видении — тот самый выстрел, что столь мучительно оборвал жизнь Кадая. А вот Тсу'ган прятал свои раны внутри, где они разъедали его, словно раковая опухоль. Пока еще их вражда была скрытой, чтобы не вызывать подозрений и недовольства ни у капеллана, ни тем более у магистра ордена.

Брат-капеллан Элизий почти завершил ритуал, и Дак'ир переключился на свои обязанности. Быть избранным — великая честь, и Дак'иру вовсе не хотелось промахнуться перед огненным взором магистра ордена Ту'Шана.