Сакральная связь. Антология мистики - [12]
Пуля, как я потом обнаружил, поцарапала мне лоб, однако серьезного ущерба здоровью не нанесла. Убийца отбросил оказавшийся неэффективным пистолет и с криком «Все равно тебе конец!» выхватил нож.
Я вовремя заметил его движение – свет фонаря блеснул на лезвии. Все произошло в одно мгновение. Я еще не оправился от шока, произведенного выстрелом, и действовал машинально, не контролируя себя. Лишь позже, восстанавливая в памяти случившееся, я представил в точности, как все было.
Если бы нападавший сбежал, сделав выстрел, он остался бы невредимым – я не смог бы оказать ему сопротивление. Как бы то ни было, заметив сверкнувшее лезвие ножа, я механически полез в карман за своим пистолетом.
И как только он занес руку для удара, его пальцы безвольно разжались. Он упал; по стонам я определил, что мой выстрел опередил его удар. На шум стрельбы сбежались люди. Принесли факелы, и я увидел распростертое у моих ног тело. По возможности кратко я объяснил, как все произошло. Двое мужчин подняли раненого с земли и понесли в трактир, располагавшийся поблизости.
Я не потерял присутствия духа. Мне сразу же пришло в голову, что пострадавший нуждается в медицинской помощи. Неподалеку жил очень опытный хирург, с которым мы были хорошо знакомы, и я послал за ним. Раненого внес ли в большую комнату и положили на пол. До этого времени я понятия не имел, кто он. Теперь смог рассмотреть его лицо. Смертельная бледность не помешала мне узнать этого человека. Уайетт, да, Уайетт лежал, стеная, у моих ног!
Вскоре пришел хирург, который сообщил, что надежды нет. Через четверть часа Уайетт скончался, не приходя в сознание. Хирург, домовладелец и еще несколько свидетелей хорошо меня знали. Особых объяснений не потребовалось. Мне можно было поставить в вину только самозащиту. Домовладельца попросили оставить у себя труп до утра, а меня беспрепятственно отпустили домой.
До сих пор мой мозг лишь спонтанно отзывался на все, что я делал или переживал. Я не мог оценивать происходящее так, как оценивал его теперь, в отсутствие непосредственной угрозы.
Опасность, исходившая от этого человека, угнетала меня. И я даже не задумывался, что будет, если источник опасности уничтожить. В то время мне казалось, что главное – найти способ обезвредить его, призвав на помощь проницательность и храбрость. И вот угрозы больше нет. Разум, в котором мог созреть чудовищный план, угас навсегда. Руки, готовые исполнить волю этого разума, отныне неподвижны. В одно мгновение Зло утратило силу, и никогда уже Артур Уайетт не сможет осуществить своих коварных замыслов. Наша жизнь после сообщения о его гибели во время бунта на корабле была спокойна и безоблачна. Потом страх и смятение вновь овладели нами, когда ошибочность этой информации стала очевидной. Но теперь его смерть позволяла восстановить прежнюю идиллию. Я собственными глазами видел труп нашего врага. Бесславной карьере этого человека, всем его злостным интригам и безумным намерениям, так долго державшим нас в страхе, пришел конец!
В ходе моих недавних размышлений мелькала и мысль о возможной кончине Артура Уайетта, что представлялось мне желательной развязкой. Но я почти не рассчитывал на такой исход. Среди длинного перечня всевозможных случайностей была и эта, но вероятность ее, как и всякой другой, казалась ничтожно малой. На то, что это может произойти внезапно, рассчитывать не приходилось. Я полагал, что, если нам доведется убить его, сначала мы должны будем придумать множество хитростей и уловок, составить подробный план действий.
И вот он мертв. Я убил его. Как это возможно? Я ничего не замышлял заранее. Меня вынудила необходимость. Окажись на месте Уайетта мой родной отец, все было бы точно так же. Я не отдавал себе отчета в том, что творю. Неужели это правда? Какой-то миг – и злодея больше нет. Глаза не обманывали меня. Я видел его агонию, видел его последние судороги. Зло уничтожено, и это сделал я!
Вот в каком состоянии пребывал мой рассудок после ужасного происшествия. До этого я был спокоен, внимателен, сосредоточен. Смотрел по сторонам, отмечая все, что попадалось мне по пути. Был склонен к раздумьям, но они не захватывали меня полностью, не мешали воспринимать окружающий мир. Что-то приковывало мое внимание, что-то нет, я легко отвлекался от собственных мыслей, наблюдая за тем, что происходит вокруг.
Теперь свободному волеизъявлению пришел конец. Мой разум – в оковах! Сраженный удивлением и обессиленный, я был сбит с толку и от избытка противоречивых мыслей не мог здраво рассуждать. Не мог даже следить за дорогой. Когда мне наконец удалось сконцентрироваться, я сообразил, что держу путь не домой, а в противоположную сторону. В нескольких шагах был виден особняк банкира. Тут только я спохватился и повернул обратно.
Мысли о доме пробудили во мне новые переживания. Я совершил непоправимое! Человек, которого я убил, был братом моей благодетельницы и отцом моей возлюбленной.
Стоило мне подумать об этом, и меня тут же захлестнуло безысходное отчаяние. Как я расскажу о случившемся? Какой эффект это произведет? Благородство и доброта госпожи порой застили ей правду, мешая видеть то, что подсказывало благоразумие. Безнравственность ее брата не знала границ. Язык сострадания был для него не более понятен, чем бормотание обезьяны. За сорок лет жизни он совершил множество черных дел, но сердце его было глухо к раскаянию. Он преследовал только одну цель: отнять у сестры душевный покой и, опровергая доводы добра, опорочить ее имя.
В книгу входят произведения поэтов США, начиная о XVII века, времени зарождения американской нации, и до настоящего времени.
От исторических и фольклорных сюжетов – до психологически тонких рассказов о современных нравах и притч с остро-социальным и этическим звучанием – таков диапазон прозы Бене, представленный в этом сборнике. Для рассказов Бене характерны увлекательно построенный сюжет и юмор.
«Есть книга вечная любви…» Эти слова как нельзя лучше отражают тему сборника, в который включены лирические откровения русских поэтов второй половины XIX – первой половины XX века – от Полонского, Фета, Анненского до Блока, Есенина, Цветаевой. Бессмертные строки – о любви и ненависти, радости и печали, страсти и ревности, – как сто и двести лет назад, продолжают волновать сердца людей, вознося на вершины человеческого духа.
Стихи, составившие эту книгу, столь совершенны, столь прекрасны… Они звучат как музыка. И нет ничего удивительного в том, что эти строки вдохновляли композиторов на сочинение песен и романсов. Многие стихи мы и помним благодаря романсам, которые создавались в девятнадцатом веке, уцелели в сокрушительном двадцатом, и сегодня они с нами. Музыка любви, помноженная на музыку стиха, – это лучшая музыка, которая когда-нибудь разносилась над просторами России.
«В те времена, когда из Петербурга по железной дороге можно было доехать только до Москвы, а от Москвы, извиваясь желтой лентой среди зеленых полей, шли по разным направлениям шоссе в глубь России, – к маленькой белой станции, стоящей у въезда в уездный город Буяльск, с шумом и грохотом подкатила большая четырехместная коляска шестерней с форейтором. Вероятно, эта коляска была когда-то очень красива, но теперь являла полный вид разрушения. Лиловый штоф, которым были обиты подушки, совсем вылинял и местами порвался; из княжеского герба, нарисованного на дверцах, осталось так мало, что самый искусный геральдик затруднился бы назвать тот княжеский род, к прославлению которого был изображен герб…».
Стихотворное наследие А. Н. Апухтина (1840–1893) представлено в настоящем издании с наибольшей полнотой. Издание обновлено за счет 35 неизвестных стихотворений Апухтина. Книга построена из следующих разделов: «Стихотворения», «Поэмы», «Драматическая сцена», «Юмористические стихотворения», «Переводы и подражания», «Приложения» (в состав которого входят французские и приписываемые поэту стихотворения).http://ruslit.traumlibrary.net.
«…Много лет спустя ему предстояло осознать, что его бытие тех пустых лет было страшной в своей иррациональности трагедией теолога в безбожном государстве, бедствием измученного духовным голодом недоумка, которого угораздило появиться на свет там, где само понятие «дух» стало синонимом слова «запах», драмой богослова в мире, где слово «Бог» исчезло из обихода, алогичным бредом поисков Истины, найти которую было столь же легко, как отыскать жемчужину в куче компоста…» Автор посвящает этот роман своим современникам-богоискателям, рожденным в шестидесятые.
Ночной Привратник и Дневной Привратник сидели на площади перед вратами рая и ада, играли в карты и регулировали движение Транзитников, но вдруг им стало скучно…На обложке: картина Никаса Сафронова «Забытые ворота в рай, охраняемые рыцарями».
Итак, здесь зло превращается в добро, добро — в раскаяние, вымысел — в реальность. Успешный фоторепортер становится шантажистом, искореняющим пороки человеческие. Молодой писатель завершает роман, в котором загадочным образом описаны события, происходящие с фотографом. Роман был опубликован в 2006 году в издательстве АСТ под названием «Мертвый фотограф». Теперь, слава богу, права снова принадлежат мне.
Все мы с детства слышали о чертях и их проделках. О том, что они искушают человека, побуждая его совершать неправильные поступки.А что, если есть где-то чёрт, который не хочет искушать человека, который верит, что можно проживать свою жизнь, не причиняя вреда людям? А что, если он хочет жить для себя, жить среди людей и каждую зиму кататься на коньках?Сможет ли чёрт скрыть от подземной канцелярии своё неподчинение и свою любовь к простым земным радостям?И как с ним поступит дьявол, когда прознает о чёртовом пристрастии?Давайте узнаем...
Представь, что ты проснулся однажды, а все жители твоего города охвачены сумасшествием по необъяснимым причинам. На улицах царит хаос, людей похищают непонятного происхождения существа, а твоя главная цель — выжить на этой вечеринке безумия…
Повесть о двух культурах, и двух богах, о людях, ставших чем-то большим, чем просто люди. О седой древности, не желающей уступать место новому миру и о чувствах, способных преодолеть волю богов. Внимание! Текст содержит сцены насилия. Любителям гламура и белых перчаток не рекомендуется!
Берег Охотского моря. Мрак, холод и сырость. Но какие это мелочи в сравнении с тем, что он – свободен! Особо опасный маньяк сумел сбежать во время перевозки на экспертизу. Он схоронился в жутком мертвом поселке на продуваемом всеми ветрами мысе. Какая-то убогая старуха, обитающая в трущобах вместе с сыном-инвалидом, спрятала его в погребе. Пусть теперь ищут! Черта с два найдут! Взамен старая карга попросила его отнести на старый маяк ржавую и помятую клетку для птиц. Странная просьба. И все здесь очень странное.
В книге собраны предания и поверья о призраках ночи — колдунах и ведьмах, оборотнях и вампирах, один вид которых вызывал неподдельный страх, леденивший даже мужественное сердце.
Двадцатые — пятидесятые годы в Америке стали временем расцвета популярных журналов «для чтения», которые помогли сформироваться бурно развивающимся жанрам фэнтези, фантастики и ужасов. В 1923 году вышел первый номер “Weird tales” (“Таинственные истории”), имевший для «страшного» направления американской литературы примерно такое же значение, как появившийся позже «Astounding science fiction» Кемпбелла — для научной фантастики. Любители готики, которую обозначали словом “macabre” (“мрачный, жуткий, ужасный”), получили возможность знакомиться с сочинениями авторов, вскоре ставших популярнее Мачена, Ходжсона, Дансени и других своих старших британских коллег.
Сережа был первым – погиб в автокатастрофе: груженый «КамАЗ» разорвал парня в клочья. Затем не стало Кирилла – он скончался на каталке в коридоре хирургического корпуса от приступа банального аппендицита. Следующим умер Дима. Безалаберный добродушный олух умирал долго, страшно: его пригвоздило металлической балкой к стене, и больше часа Димасик, как ласково называли его друзья, держал в руках собственные внутренности и все никак не мог поверить, что это конец… Список можно продолжать долго – Анечка пользовалась бешеной популярностью в городе.