Сафьяновая шкатулка - [15]
— Две недели канаву рыли для этих труб, сколько трудодней на нее затрачено было. Где она?
— Как где — травой заросла!
— За это под суд не отдают, как же: все по закону сделано — и трубы по закону выброшены, и канава заброшена, и…
— И мы сидим без воды… тоже по закону…
— Авагу что, Авагу плевать на все. Главное, чтобы закон соблюдать, а там хоть трава не расти. Закон захочет — Аваг и Гарихач подожжет, и гарихачцев по миру пустит!
— Дай ему волю, он хоть сейчас начнет раскулачивать гарихачцев!
— Вон вчера он опять акт составил, на этот раз на Русагета Хачатура!
— Ара, кажется, уже и гарихачца не осталось, чтобы, значит, ходил без акта! Ай, Аваг, балам[5], неужели ты родился на этот ясный белый свет только для того, чтобы акты на людей писать, а?
Спор грозил разрастись в нешуточный скандал, если вовремя не принять меры. Арташес поднялся, стукнул кулаком по столу так, что графин на нем подпрыгнул. В помещении сразу стало тихо.
— Товарищи, — сказал Арташес сердито, — говорить надо по существу, а не болтать, кому что взбредет! Акты мы будем составлять и будем наказывать каждого, кто провинится в чем-либо. И обвинять тут Авага Саруханяна ни к чему. Мы собрались сюда не для того, чтобы сводить с ним счеты. Он прав, когда предупреждает нас, что мы затеваем дело, за которое сами же можем пострадать. А ворошить старое сено не надо. Кто еще хочет высказаться по существу?
— Хватит, высказались! — взвизгнула та самая женщина, что недавно возмущалась курильщиками. — И нечего пугать нас страшными карами. Ставь вопрос на голосование, я первая подниму руку!
— Больше никто не хочет высказаться? — Арташес взглядом обвел гарихачцев. — Никто. Значит, ставлю на голосование. Кто за то, чтобы на средства колхоза провести воду в село, прошу поднять руки. Один, два, три, четыре, пять… Мели-даи, я что-то не пойму, ты за или против?
Колхозный сторож, подслеповатый Мели натянул на самые глаза изжеванный козырек фуражки.
— Да я и сам не знаю, Арташ-джан, говорят, дело незаконное. А ну как всех нас в Сибирь погонят…
Гарихачцы ответили веселым хохотом. Ах, Мели, Мели, будь ты неладен, Мели! Собственной тени боится человек, ну что ты скажешь! Недаром сторожем его назначили на склад. Самый раз ему быть сторожем!
— Ну что вы от этого человека хотите? Уж если он испугался своего же решета, как не бояться Сибири!
— Так как же, Мели-даи, ты за или против? — спросил Арташес. — Мы же подсчитываем голоса.
— Да что вы прицепились ко мне, — озлился Мели, — без меня вода не пойдет, что ли?
Гарихачцы опять весело загалдели.
— Считай его тоже! Его жена всем надоела, за водой не к речке, ходит, а по соседям: от каждого по кружке, к вечеру смотришь — уже два полных кувшина в углу стоят!
— Зачем два? — возмутился Мели. — У нас всего один кувшин!
Арташес опять постучал по столу.
— Написать — воздержался, что ли?
— Что хочешь, то и пиши, — ответил Мели.
— Ануш, пиши воздержался.
Мели чуть приподнял сломанный козырек фуражки и покосился на учительницу.
— Постой! А мне за это что будет?
— Медаль за отвагу будет! — отозвался кто-то.
— Да я не к тому! Я спрашиваю, воду нам запретят брать или нет?
— Не запретят, Мели-даи, не запретят, не бойся, — успокоил его Арташес.
— А, ну тогда еще ничего, пиши… против…
Арташес принялся считать заново.
— Так. Кто еще против? Аваг и Грачик… Еще кто? Больше никого. Будем считать, что предложение прошло подавляющим большинством голосов.
Собрание закончилось. Но люди долго еще не расходились по домам, сидели, не спеша покуривали самокрутки и разговаривали о делах.
6
Дед Саак, мурлыча под нос «Сиреци, ярс таран», вышел из огорода, приоткрыв до половины часть плетня, заменявшего ворота, и засеменил к дому, придавливая чарыхами редкую травку, выклюнувшуюся там и сям между камнями, устилавшими дворик. В руках дед держал пучок молодой крапивы с нежными, отливающими изумрудной синевой листьями. Он прошел под навес, остановился у столба, вытесанного из ствола молодого бука, поискал глазами, но скамеечки не нашел, хотел присесть на камень у очага, но раздумал и окликнул внука:
— Ада, Вильят, Вильят! (Вильят? Не удивляйтесь, в Гарихаче да и вообще в Карабахе все возможно! Одно время я там был знаком с двумя Гамлетами, двумя Наполеонами и одним Вольтером!)
— Вильят! — повторил дед. — Ты где?
Дверь дома со скрипом приоткрылась, из проема высунулась голова семилетнего Вильята — вся в полосах, следах от ножниц, которыми только что стригла его бабушка Манишак.
— Где моя скамеечка? Скамейка, говорю, где?
— Ну слышу, не глухой, — недовольно сказал Вильят.
— А ты чего такой сердитый? — поинтересовался дед.
Малыш шлепнул себя по голове:
— А вот, смотри! Будто огородные канавки!
— Волосы, что ли? Это не беда, волосы всегда отрастут, была бы голова. А волосы, они так, чем больше их стрижешь, тем больше отрастают. Дай-ка, говорю, скамейку.
— Скамейку мама взяла в огород, при тебе же было.
— Это верно, я и забыл. Ну ладно, сяду на камень, хоть и нельзя мне, ишиас опять разыгрался, к дождю, наверно… — Старик, кряхтя, но бережно держа за стебли крапиву, опустился на камень, потом, прищурившись, посмотрел на небо. Там не было ни облачка, но с Мрав-горы тянуло сыроватой прохладцей.
У героини романа красивое имя — Солмарина (сокращенно — Сол), что означает «морская соль». Ей всего лишь тринадцать лет, но она единственная заботится о младшей сестренке, потому что их мать-алкоголичка не в состоянии этого делать. Сол убила своего отчима. Сознательно и жестоко. А потом они с сестрой сбежали, чтобы начать новую жизнь… в лесу. Роман шотландского писателя посвящен актуальной теме — семейному насилию над детьми. Иногда, когда жизнь ребенка становится похожей на кромешный ад, его сердце может превратиться в кусок льда.
Книга Р.А. Курбангалеевой и Н.А. Хрусталевой «Истории из жизни петербургских гидов / Правдивые и не очень» посвящена проблемам международного туризма. Авторы, имеющие большой опыт работы с немецкоязычными туристами, рассказывают различные, в том числе забавные истории из своей жизни, связанные с их деятельностью. Речь идет о знаниях и навыках, необходимых гидам-переводчикам, об особенностях проведения экскурсий в Санкт-Петербурге, о ментальности немцев, австрийцев и швейцарцев. Рассматриваются перспективы и возможные трудности международного туризма.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.