Сафьяновая шкатулка - [110]
Все, что она говорила, по-видимому, было чистой правдой, но ничего не изменило: я по-прежнему слышал голос стройной блондинки, сидящей на медвежьей шкуре с магнитофоном в руках.
— Послушайте, да откуда у вас такие странные сведения обо мне? — удивлялась она. — Но теперь-то вы знаете, что все это неправда?
Она наивно полагала, что ее словесное самоописание способно что-то изменить. Впрочем, она была по-своему права: она исходила из своих собственных представлений, которые сильно отличались от моих…
Антон внимательно прислушивается к ее голосу, пытаясь уловить в нем какое-нибудь сходство с голосом, который он почти каждый вечер слышал по телефону. Ему кажется, что он улавливает это сходство — в каких-то отдельных словах, интонациях, но он не уверен в этом. Он закрывает глаза и вновь вслушивается — ничего не изменяется, голос не ее. В конце концов он машет рукой на все: при чем тут голос? Вот же она сама!
— А зачем мы идем пешком? — говорит он. — Так мы до утра не доберемся!
— А куда мы идем? — спрашивает Аня.
— Не знаю. Эй, такси! — кричит он, завидев проезжавшую серую «Волгу».
Машина, завизжав тормозами, останавливается у обочины дороги.
— За город, на пляж! — совершенно неожиданно для самого себя приказывает Антон, за минуту до этого не думавший ни о каком пляже.
— Как на пляж? Зачем? — удивленно смотрит на него Аня.
— В городе духота, да и вообще… море!
Машина круто разворачивается и, попетляв по улицам, на хорошей скорости выскакивает за город.
Антон и Аня покачиваются на заднем сиденье, при каждом повороте касаясь друг друга. Аня смотрит в окно и улыбается знакомой грустной улыбкой. Антон смотрит на ее профиль — в нем что-то античное, несовременное: линии носа и лба сливаются в одну прямую, пепельные волосы, гладко приглаженные на висках, собраны большим узлом на затылке. Прическа несколько взрослит ее, но Антон все же повторяет про себя: «А она и вправду ничего, начинает мне нравиться… но та все-таки лучше, черт возьми! Какие ноги, какая грудь! Как ее звали? Алла!»
За окнами машины бешено проносятся холмы и пригорки, поросшие выжженной августовским солнцем травой, вдали сереют солончаковые горы, изрезанные четко виднеющимися отсюда ветвистыми и глубокими, как на слоновьем туловище, складками. За обочиной дороги, среди жухлой травы, голубеют редкие лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя. А Антон все смотрит на Аню, придирчиво сравнивая ее с той, красивой. Гордая посадка головы, симпатичная ямка там, где сходятся ключицы, грудь небольшая, но ничего… А что, это даже неплохо, что плечи выдаются вперед, — они придают ей тонкое изящество и трогательность, так и хочется приласкать ее, подбодрить. Рядом с нею чувствуешь себя настоящим мужчиной, так сказать, опорой! И бедра — они сейчас четко обрисовываются под платьем — очень хороши, полные и крепкие. Антон с наигранно развязным видом кладет ладонь на ее коленки. Аня слегка растерянно, с робкой улыбкой смотрит на него.
— Приехали, хозяин! — сообщает водитель.
— Уже? — с сожалением говорит Антон.
Они выходят из машины и с недоумением осматриваются. Пляж, да не тот! Шельма таксист, желая намотать на счетчик лишние гривенники, проехал дальше положенного. Море, скалы на берегу, несколько легковых автомобилей и человек десять — одни валяются на песке, другие плещутся в воде, недалеко от берега. Повсюду такая тишина, что ушам становится больно.
— Полный вакуум! — смеется Антон. — А что, здесь мне нравится! А тебе?
— Безлюдно очень, — неопределенно произносит Аня.
— И хорошо, что безлюдно! Зачем нам люди? Без них веселее!
Они идут к скалам. Здесь никого нет. Не видно даже машин и того десятка людей на пляже.
— Искупаемся! — говорит Антон и сам же смеется своим словам: быть на пляже и не искупаться! Раздевшись, он остается в одних плавках. — Раздевайся и ты, я пока окунусь.
Он подходит к воде. Мелкие волны с легким плеском накатываются на темный пляжный песок, щекочут ноги Антона. Вода теплая, так и манит к себе. Антон делает несколько шагов от берега, а затем пускается вплавь, легко и свободно рассекая воду. Плавает он хорошо, недаром имеет разряд. Отплыв метров на сто от берега, оборачивается и смотрит на Аню. Та все еще стоит на берегу в своем желтом платье и, держа туфли в руках, ногой пробует воду — не слишком ли холодная. С моря берег кажется дальше, чем он есть, словно смотришь на него в перевернутый бинокль. И Аня на таком расстоянии кажется диковинным желтым цветком, чудом выросшим здесь.
Антон подплывает ближе и кричит:
— Аня-а-а!
— Что-о-о!
Дальше между ними происходит такой диалог:
— Ты за-чем не иде-е-ешь!
— Я-а-а не взяла купальни-ик! — кричит Аня в ответ и смеется: как видно, ее забавляет этот разговор на расстоянии.
— А заче-ем не взяла-а-а!
— Я не знала-а-а, что мы пое-е-едем на пля-а-аж!
— А ка-ак же бы-ыть? — спрашивает Антон.
— Не-е зна-а-аю! — смеется Аня.
— А ты-ы просто та-а-а-ак! — кричит Антон.
— Ка-ак та-а-ак? — не понимает Аня.
— Та-а-ак! Про-о-осто та-а-ак!
Аня долго не отвечает.
— Аня-а! — опять кричит Антон.
— Что-о-о!..
— Чего же ты молчи-и-ишь?
— А что говорить? — опять нападает на нее приступ смеха.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.