Сады и пустоши: новая книга - [46]
И мне задним числом интересно: вот они прошли, как тени, — кроме моей памяти ничего не свидетельствуете том, что они жили, но они сильно повлияли на меня. В грубом плане, в плане «лепки», в плане каких-то пинков, замесов.
Я рос на противостоянии бабушке.
Я рос на противостоянии дяде.
Я рос на противостоянии школе.
Я рос на противостоянии советской власти.
Все элементы вокруг меня были поводами для негатива, отрицания, противостояния. До 14–15 лет я вообще не встречал в своей жизни ничего, что я бы принял как некий позитив, с которым я согласен, что дает мне какой-то комфорт, позволяет мне почувствовать себя в своей тарелке, расслабиться.
На самом деле у меня были только четыре периода: детский, отроческий, юношеский и уже как бы завершающий перед уходом с Мансуровского. Пятый период — это уже не формирующий, это период не судьбы, а это пребывание где-то. Второй и третий периоды на Мансуровском — самые важные для меня годы интеллектуальной загрузки.
С концепцией философии как способа жизни и способа душевной деятельности я встретился в двенадцать лет, когда нашел книгу «История древнегреческой философии», и она дала мне старт. После этого 8–9 лет были посвящены раннему вхождению в интеллектуальное поле. Потом уже пошла шлифовка — общение с Мамлеевым, Головиным. Чтение реальных авторов — не переводов Гегеля и Канта — на оригинальных языках вывело меня на некую платформу абсолютно собственного понимания реальности.
А с 90-х годов Мансуровский, окончательно покинутый моей семьей, лишившийся былого лоска и блеска, почти на 20 лет стал моим кабинетом, офисом, штаб-квартирой.
Лена
Мне было лет двенадцать, когда впервые я на нее обратил внимание. Лена жила на соседней даче. Она сразу каким-то образом на меня подействовала и запала. Ее дед тоже имел отношение к Малому театру, а когда он узнал, что его внучка общается с внуком Шаповалова, чуть в обморок не упал.
Довольно долго она оставалась в рамках чисто летнего знакомства. Когда я уезжал с дачи и начинались школьные занятия, я как бы забывал о своих летних эмоциях, и у меня появлялись какие-то другие влюбленности и интересы. Но до следующей встречи с Леной летом.
Лена поражала.
С раннего возраста я отдавал предпочтение брюнеткам восточного типа — стройным, с темным румянцем, соболиными бровями, узкими талиями, округлыми бедрами. Таких у нас в школе было хоть отбавляй.
А Лена была прямой противоположностью этому. Она была высокой, худой, со светло-русыми пепельными волосами, цвета бледно-ржаного хлеба, и с очень холодными серыми глазами. Взгляд ее был ледяной. У нее была кличка «Снежная королева». Другое ее прозвище — «Гиацинта де Шантелув»: в честь героини романа «Бездна» Гюисманса[98]. Это прозвище дал Лене Женя Головин. И «Снежная королева» тоже. Всё на контрасте: летом она был холод, а зимой — брюнетистое тепло… Но это все позднее.
Мне было четырнадцать лет, когда мы стали постепенно встречаться зимой в городе. Оказалось, что она живет в двух шагах от меня: я на Мансуровском, она на Гагаринском.
Я зашел к ней в гости и помню первое, что сделал, — взял у нее томик Достоевского «Преступление и наказание». Серый том из 10-томника. Я его прочитал и был потрясен. До этого я Достоевского не читал, потому что у нас его не было. В те времена он был запрещен. Мне очень повезло, что я его прочел вне школы. Если бы его преподавали в классе, то, думаю, я бы так внимательно к нему не отнесся. Потому что все, что преподавалось в школе, осталось неисследованным, непрочитанным, не воспринятым.
Поженились мы не сразу. Сначала мы стали любовниками, потом я попал в армию, вернулся из армии, не захотел продолжать с ней, и мы расстались. Потом через год опять встретились и стали снова вместе жить: это с лета 68-го года уже на её даче в Валентиновке.
А ее дача была совершенно барачного типа — маленький скромный барак, абсолютно не зимний, ни на что не годящийся, с плохонькой печкой, в пяти минутах ходьбы от наших ворот. Надо было пройти вглубь парка, и начиналась улочка Щепкина — там и была ее дачка.
Начали мы там жить, начало было очень живое. К нам приезжало много друзей.
Наши отношения совмещали невероятную простоту и невероятную сложность. Простота заключалась в том, что я Лену не понимал и относился к ней просто как к необходимому дополнению моей жизни, игнорируя то, что у неё есть собственные мысли по поводу того, зачем она тут. Но вот эта простота и создаёт второй уровень, который является очень сложным.
Лена была внутренне очень здоровой, но культивировала безумие. Она была симулянткой, но особого рода. Она была «метафизической симулянткой». Лена симулировала безумие как некий путь. Или, попросту говоря, она была очень квалифицированной юродивой, причем всё это было очень подробно проработано, начиная от одежды и кончая всем остальным. Но у неё была глубокая мизантропия, совершенно страшная. Может быть, она возникла в ней под моим влиянием. Или в ней была, и она созрела. Вокруг неё всегда было несколько юных девушек очень высокомерного снобистского вида, которые где-то там тыкались как некие подруги, но понятно было, что они были бледными кальками.
«Познание смыслов» – это новое, принципиально переработанное издание «Разговоров с Джемалем», книги, в содержание которой легли все телевизионные передачи на канале «Радио-медиаметрикс» с одноименным названием. Выпуски данных программ вел журналист канала Олег Дружбинский. Передачи начали записываться в январе и закончились в октябре 2016 года. Практически каждую неделю, в один определенный день, Гейдар Джемаль выходил в эфир, чтобы раскрыть в той или иной степени на протяжении часа тему, которую он сам определял для этой программы.
Гейдар Джемаль — интеллектуал с международной известностью и контркультурным прошлым. Собрание его философских работ и лекций разрушает множество популярных стереотипов. Современное мусульманское мировоззрение предстает перед нами во всей своей парадоксальности. Религиозная миссия пророков противопоставляется клерикальной практике жрецов. Противоборство Системы и Восстания превращается в вечную проблему для каждого из людей, слово «традиция» обретает взаимоисключающие значения, а единобожие указывает на уникальный выход из постмодернистского тупика.
Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения.
Главная проблема современного человечества — исчезновение идеологии протеста. Протест есть как инстинкт, как практика, однако алгоритм протеста ликвидирован вместе с демонтажем классического марксизма. Марксизм на поверку оказался просто крайне левой формой либерализма. «Преодоление отчуждения» по Марксу на деле сводится к устранению трансцендентного измерения человека: человек должен, с точки зрения левых, стать вполне имманентным самодостаточным существом, растворенным в объективной реальности. Это тупик! Начнем протест с чистого листа: доведем отчуждение человека до абсолютной степени.
Человечество раньше никогда не стояло перед угрозой оказаться в мусорной корзине Истории. Фараоны и кесари не ставили таких задач, их наследники сегодня – ставят. Политический Ислам в эпоху банкротства «левого протеста» – последняя защита обездоленных мира. А Кавказ – это одна из цитаделей политического Ислама. … Теология в Исламе на протяжении многих столетий оставалась в руках факихов – шариатский юристов… Они считали и продолжают считать эту «божественную науку» всего лишь способом описания конкретных действий, предписанных мусульманину в ежедневной обрядовой и социальной практике.
«Фузеи» и «карамультуки» — название старинных кремневых ружей: первые стояли на вооружении регулярных армий, вторыми же пользовались пастухи и охотники Центральной Азии и Кавказа. Российская империя — «тюрьма народов» — вырастала из смертельного диалога этих стволов в дни Суворова и шейха Мансура, Ермолова и шейха Шамиля, Скобелева и защитников Хивы и Коканда… Тексты в данной книге — это свидетельства нашей эпохи, в которой беспощадно противостоящие друг другу силы встречаются перед началом генеральной битвы, обмениваясь до времени одиночными выстрелами из укрытий.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.