Сад Персефоны - [60]

— О, Майк! — Вопреки моей воле рыдание вырвалось из груди, и я спрятала лицо, закрыв его руками.

— Не надо, дорогая. Пожалуйста, не плачь. Он будет в порядке. Я тебе обещаю. Пол такой человек, который всегда выходит победителем из любых неприятностей.

Я вытерла глаза:

— Я знаю, прости. Было так тяжело, и я так беспокоюсь!

— О Поле? Когда все это случилось?

— Все это?

Он произнес быстро, почти сердито:

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты вся пылаешь от страсти к нему. Это взаимно?

— Это трудно объяснить… — начала я.

— Не беспокойся. — Голос Майка выдавал боль и звучал отрывисто. — Я все вижу сам. Теперь я полностью сошел с дистанции, верно?

— Майк, это что-то, с чем я не могла бороться. Просто так случилось. Я всем сердцем хотела бы, чтобы это был ты. Все было бы проще и легче. А сейчас я уезжаю с Меленуса и все равно возвращаюсь в Англию.

— Но, ради Бога, почему?

— Я не могу объяснить тебе это сейчас. Все, что я могу сказать, — прости. Прости, что не случилось иначе, да и быть не могло. Но я ведь никогда, никогда не давала тебе ложных надежд, верно?

— Ты вообще никогда не поощряла меня, — сказал он со странной горечью. Потом его голос смягчился. Он положил руки мне на плечи и взглянул в лицо. — Я люблю тебя, Стейси. Я всегда буду тебя любить. Твой отъезд в Англию… Если я откажусь от этой работы и приеду вслед за тобой, это может что-нибудь изменить? Будет ли у меня шанс?

Я ответила медленно, неохотно:

— Нет, Майк. Мы были с тобой хорошими друзьями. Давай оставим все по-прежнему.

Он спустил руки с моих плеч:

— Хорошо. Но помни, мы ведь все равно живем на одной планете. Если когда-нибудь ты захочешь, если когда-нибудь я буду нужен тебе…

— Я никогда не забуду тебя, Майк. — Мой голос задрожал, и я боялась, что снова заплачу.

Он крепко сжал мою руку:

— Прощай, дорогая. — Потом повернулся, и мне показалось, что его широкие плечи поникли, когда он зашагал к лестнице.

Дидо поднялась от изголовья постели, на которой лежала Леда, когда я тихо вошла в комнату.

— Она была все в таком же состоянии?

— Да, в том же самом. Я сидела и все время следила.

— Спасибо, Дидо. Теперь я останусь с мадемуазель.

Долгое безмолвное бдение продолжалось. Время от времени я проверяла слабый пульс, протирала влажный лоб капелькой одеколона. Невеселая сиеста продолжалась. Стратос принес поднос с чаем с лимоном и тонким миндальным печеньем. Ветер все еще бушевал, хотя моментами мне казалось, что он стал менее ожесточенным. И в шуме ветра мне послышались какие-то слова, будто демон нашептывал мне прямо в ухо: «Тогда не будет проблем. Ты и Пол сможете пожениться». Я отогнала эту мысль, боясь, что, если задержусь на ней хоть на мгновение, это может каким-то мистическим образом усилить опасность для Пола. Как ни странно, я чувствовала, что не Леде, а Полу это жертвоприношение моих желаний может обеспечить безопасность. Жертва мщения богам! И тогда я сказала себе, что хочу, чтобы Леде стало лучше, взглянула на трогательное белое лицо на подушке и снова с отчаянием подумала во внезапном порыве жалости: «Я хочу, чтобы Леда поправилась!» Потом погладила холодную руку, которая лежала в моей руке будто бы для того, чтобы передать мне послание любви и доверия.

Между нами, по-видимому, пробежал какой-то луч телепатии, потому что я несколько испуганно заметила, что глаза девушки открыты и она уже несколько секунд пристально смотрит на меня. Губы ее зашевелились, она попыталась вымолвить какие-то слова. Я наклонилась к ней.

— Не позволяй дяде Василису… — Она замолчала и снова закрыла глаза.

— Леда, что такое, Леда? Как ты себя чувствуешь?

Она снова впала в забытье, в это странное состояние бессознательности, в которое была погружена до этого. «Не позволяй дяде Василису»… — что? Она не хотела, чтобы он находился в ее спальне? Она как-то боялась его? Но этого никогда не было раньше! Всегда казалось, что она к нему привязана, что она надеется на него, как на своего опекуна и друга.

Я попробовала мысленно снова представить себе эту ужасную сцену. Две охваченные ветром фигуры наверху ступеней, которые вели из «сада Персефоны». Было что-то угрожающее в облике Василиса, в том, как он стоял. Он был невысок, но все же казалось, что он возвышается над Ледой, а она пыталась отступить в сторону. Может быть, именно поэтому она и споткнулась? Вытянутая рука Василиса была на ее плече или руке; сейчас трудно сказать, как именно, но он прикасался к ней. Тогда почему, когда она отшатнулась, он не подхватил ее и не удержал?

Потому что он подтолкнул ее.

Внезапно охваченная ужасом, я встала, будто бы стремясь уйти от страшных мыслей, накативших, как черная волна. Дьявольские мысли, как и те, которые нашептывали мне злобные духи о смерти Леды!

Конечно, это был несчастный случай! Что еще я могла себе представить? Убийство?

Я почти подпрыгнула, так мне захотелось убежать от собственных догадок. Я глубоко вздохнула, заставляя себя остыть, отказываясь думать о том, что однажды употребила в мыслях слово «потребитель», связывая его с Василисом в отношении Леды.

Несомненно, он готов использовать людей, любые обстоятельства для достижения своих собственных целей и планов. Но что он дойдет до криминальных действий, я все же сомневалась! Утром в саду он сказал Леде что-то, что расстроило ее, что-то, что касалось Пола и меня, и она вздрогнула от его слов и отодвинулась, слишком быстро или слишком неосмотрительно, и споткнулась о сломанные стебли, которые лежали поперек ступеней. И вот так она упала.