Сад лжи. Книга 1 - [27]

— Не так. Ты же вся зажата. Расслабь губы.

— Мне что, улыбнуться?

— Нет, ты же не фотографируешься.

— А неплохо было бы. Моментальный снимок на память для семейного альбома. Мой первый поцелуй.

— Учебный, — поправил он.

Брайан наклонился к ней. Она чувствовала его дыхание на своем лице, теплое, слабо пахнущее мятными леденцами. Затем губы Брайана нежно прикоснулись к ее губам. Роза почувствовала, словно она в лифте, и кабина ухнула вниз на целых три этажа.

Что-то мягкое и бархатистое прижалось к ее зубам. Да это же кончик его языка! Она приоткрыла губы, чувствуя, как внутри разливается горячая волна.

Когда он оторвался от нее, оба они едва могли дышать.

— Брайан, — прошептала она, и голова ее кружилась так же, как в тот раз, когда они тайком притащили сюда бутылку красного вина и распили ее. — О, Брайан…

— Господи, Роза, прости. Я не хотел… — Он взял ее лицо в свои ладони: она заметила, что они дрожат. — Я не хотел, чтобы так вышло.

— Поцелуй меня снова, — потребовала она. — На этот раз по-настоящему.

«На этот раз» поцелуй вообще не кончался. Брайан опрокинул ее на матрац. Роза внезапно ощутила странную тяжесть. И влагу между ногами. Похоже, как если бы у нее начались месячные. О Матерь Божья, неужели у Марии с Питом так все и начиналось?

— Господи, Роза, — простонал Брайан, словно испытывая самую натуральную боль.

Его рука между тем добралась до ее груди и крепко сжала. Она чувствовала его горячие потные пальцы под своей накрахмаленной полотняной блузкой. Конечно, Розе было известно, что это грех. Сестры растолковывали им, что даже прикосновение к груди — грех. Но почему-то, когда это делал Брайан, в этом не виделось ничего дурного. Рука, лежавшая сейчас на ее соске, была той же самой, что держала ее руку, когда она в тот первый день пошла в школу.

А Брайан между тем целовал и целовал Розу — его губы касались ее горла, волос… Дыхание Брайана было прерывистым, горячим — казалось, он сам не верит в реальность происходящего. Неуклюже орудуя рукой под блузкой, он попытался расстегнуть лифчик.

И тут Розу обожгло: «Да ведь он же никогда до этого момента ничем подобным не занимался. Он не знает, что надо делать!»

Испытывая новый прилив нежности, она дотянулась до застежки и помогла ему с ней справиться.

Брайан застонал, вжимаясь в нее всем своим телом.

При этом он гладил ее груди, и Розе казалось: еще немного — и она растает от жара его руки. Правда, в душе жил страх. Ей было слишком хорошо. Значит, это грех. Не может не быть грехом! Она постаралась слегка приподняться, чтобы одернуть юбку. Тут Брайан весь разом напрягся и приглушенно застонал.

Роза почувствовала на своей ноге что-то влажное. В первый момент ее ужаснула мысль, что он просто обмочился. Но в ту же секунду до нее дошло: «Да это же его вещество! То, которое есть у всех мужчин. Из которого получаются дети…''

Ей стало стыдно. Они совершили что-то ужасное. Теперь уже поздно что-либо менять. Она такая же, как Мария.

Стыд, однако, сразу пропал. Остался лишь Брайан. Он по-прежнему крепко обнимал ее. Брайан, ее лучший друг, ее душа.

Довольно долго Брайан оставался неподвижным и лежал, уткнувшись лицом ей в шею. Она чувствовала его дыхание на своих волосах — в его горле бешено колотилась жилка. Больше всего на свете Розе хотелось, чтобы так длилось до бесконечности.

Но вот Брайан пошевелился. Поднял голову. Лицо его в темноте слегка светилось. Роза увидела: в глазах Брайана застыла печаль. Она быстро прижала палец к его губам.

— Не смей! — приказала она. — Не смей говорить, что сожалеешь о случившемся.

Розу поражало то, что она чувствует, хотя ясно выразить свои чувства она бы не взялась. Эти чувства ворвались ей в душу со скоростью реактивного лайнера. Они выжгли оттуда те полные злобы слова, что были брошены Нонни. Роза ощущала себя обновленной, сияющей, словно заново родилась.

Так вот, значит, как бывает, когда тебя посетит, по словам сестры Перпетуи, Божественное Откровение! Правда, разница в том, что не Бог, а Брайан вызвал в ней эти новые ощущения.

Внезапно с ее глаз упала завеса. Казалось, часть ее души повзрослела сразу на добрый десяток лет и теперь взирает на нее — ребенка, каким она была всего какой-нибудь час назад. Ребенка, не способного определить обуревающие ее чувства.

— Я люблю тебя, — сказала она еле слышно.

— Роза! — Брайан крепко прижал ее к себе, уткнувшись лицом ей в волосы, так что его почти не было слышно. — С нами что-то произошло. Я сам не знаю, что именно… Но я… думаю, я хотел, чтобы это произошло. Да поможет мне Бог, Роза. Я этого действительно хотел.

«Да поможет мне Бог». Эти слова засели в ней, как заноза. «Неужели, — тут же стала сверлить мозг страшная мысль, — Бог покарает ее за то, что она отдалась Брайану?» Они ведь совершили грех, не так ли? Сестра Перпетуа говорила, что грех — любая нечистая мысль, а тем более поступок. Странно, но Роза совсем не чувствовала себя нечистой, однако понимала, что именно имела в виду сестра Перпетуа. Секс. Сам секс и был грехом, кроме тех случаев, когда вы занимались им со своим мужем — да и то лишь для того, чтобы произвести на свет ребенка.