Саамские сказки - [33]

Надели они свои одежды меховые, чтобы не замерзнуть, и пошли.

Ходили они, бродили по лесам, по варанам, бегали по лужайкам, гонялись за куропатками, питались травами и ягодами. С одной доеной горки перебегали на другую, более высокую, все высматривалп, где бы дорогу ааметнть, где вьется дымок, где вежа стоит? Где народ живет? Из боровых темных лесов выходили на кустарники, на овера, на речки выходили, а все в лесу пусто — нет никакого жилья.

И вдруг с одной горки заметили: дым над лесом курится. Побежали они на тот дымок и вышли прямо к веже. Тихонько подобрались и двери открыли.

В веже сидела женщина и качала дитя в люльке; завидела она мальчиков и спросила их:

«— Вы куда, детки, отправились?

— Мы пришли к тебе жить. Наши отец-мати умерли, возьми нас к себе.

Взяла она их жить, напоила их, накормила, спать уложила, утром встала и спрашивает:

— Ну, а что вы можете делать?

— Мы все можем,— отвечают они храбро.

Рыдласт говорит, что он умеет куропаток добывать, Оллий может и тесто месить, и детей качать.

— Вот какие хорошие работнички мне достались,— сказала хозяйка,— ну, делай каждый что знает, все будет хорошо.

А сама пошла в лес за дровами.

Ребята задомовничали.

Оллий растопил печку, придвинул к ней дежку с тестом, люльку с дитем поместил поближе к дежке и к печке, чтобы было тепло. И за тестом он смотрит, и люльку качает; все дела идут хорошо! Рыдласт вернулся, принес куропаток, и даже еще живых. Он сказал:

— Она велела маленькую мыть!

— Мыть так мыть,— сказал фллий, принес воды и поставил ее кипятиться.

— А как мы будем маленькую мыть?— спрашивает Рыдласт.

Ну, Олий все знает, он это дело сделает просто:

— Положи мыло в кипяток, а потом будем мыть!

— Мыть так мыть,— сказал Оллий и засучил один рукав.

Положили они в котел мыло. Вода закипела — мыло начало вариться.

— Варится мыло?— спрашивает Оллий.

— Варится, ух как хорошо варится! А пузыри-то какие! Красивые — смотри-ка!

— Готово ли мыло?— кричит Оллий.

— Мыло готово, кипит, все сварилось.

— Подавай маленькую! — приказывает Оллий.

Тут квашня запыхтела, тесто через край полезло.

— Смотри, тесто бежит! — кричит Рыдласт.

— Ничего, не убежит,— отвечает Оллий,— поспеем и мыть и тесто месить,— и засучил другой рукав.

— Мыть так мыть.— И Оллий взял маленькую в левую руку, а та заплакала. Оллий на.пузыри загляделся, правую руку отдернул да локтем квашню с тестом столкнул, маленькую уронил. Квашня задела котел, кипяток вылился в огонь, в пепел. Загремело, зашипело, забулькало... В темноте дым красный поднялся, куропатки всполошились, по всей веже запорхали. Тесто по полу плывет и кругом маленькую облепило, ей стало тепло—она замолчала и глаза закрыла.

Рыдласт и Оллий испугались, думали, что они маленькой сделали плохо. Рыдласт посмотрел на дитятку, а у ней и глазки закрыты.

— Нийди йяммий! — вскричал он.— Девчонка-то померла!

— Бежим!

— Бежим!

Выскочили они из вежи и припустились бежать куда глаза глядят.

Вернулась мать с дровами. Ахнула, когда увидела, что натворили ребята. Она к маленькой,— та спит себе в тесте.

Вот она вынула девочку из теста, в доме все в порядок привела, куропаток сварила и стала поджидать мальчиков; ну, а мальчишек-то и след простыл.

На память об этих мальчишках она назвала свою дочку «Девочка из хлеба» — Лейпенийди.

Мальчики ходили, ходили по земле родимой, кружили и по лесам и вокруг озер, а не могли найти народу, не нашли они живых людей.

А пришла им под ноги высокая земля. Чем больше они идут по ней, тем выше вздымается эта земля. И таково-то земля была высока, что перевалили они ее, и поднялись тут ветры со свистом, подняло ребят на воздух и опустило глубоко в земле; высокая земля заслонила им солнце.

Открылась другая земля. И леса те же, и озера те же, и реки те же, все то же,— а не то, не как дома эта земля. Ну, и попали они в эту землю нездешнюю, и вышли на дорогу. Они по дороге пошли, и нет-нет стал им видеться издалека большой дом.

В этом доме ребяток малых полно, одна девка при них за старшую. Ребята не простые — все в шерстке, носы рыльцем, а глазенки смотрят эдые-презлые. Каждый выглядывает из ячейки, как из клетки. Девка по ним ходит почем зря — и по головам, и по носам, а они ничего. Девка ходит по ним, кормит их, а сама слезами обливается.

А кругом-то, кругом — на стенах дома, на тычках, на столбах да на сухих соснах и елках, на иглах и спицах — воткнутые висят и звери разные, и козявки, и рыбы, и человеки, и отдельные руки и ноги,-» страсть, Рыдласт спрашивает эту девицу:

— Вы какие есть народы?

— Мы выгахки — вот какие мы народы. А дом это самой Выгахки. Настоящая, самая злая Выгахка тут она и есть. Кого найдет, того и сожрет, кто ей не люб — того и грызет и поедом сожрет, а не то так впрок заготовит, на тычок посадит и уж как-нибудь да изведет. Вот посмотри — сам видишь. Тут и ваша судьба — вон на тех тычках пришпилит вас Выгахке! А вы-то какие народы будете? Вы что за простаки, сюда забрались на свою погибель?—Потянула воздух ноздрями: нюх, нюх... русским духом пахнет.— Плохо ваше дело! Вы, однако, не робейте и меня не бойтесь — я тоже человечья. Я из мудреных лесов, и девка я сильно знающая — не хуже самой Выгахке понимаю. Ну, только я против нее не имею силы, пока не придет за мною мой человек.