С. Ю. Витте - [137]

В течение трех дней после заключения мира Витте не получал от государя никакого уведомления, а затем получил довольно сухую телеграмму, за которой последовали телеграммы более приветливые. <…>

16 сентября. Витте вызван в Биорке, где плавает император с своим семейством. Ему выслана яхта «Стрела», чтобы туда его доставить.

17 сентября. Витте пожалован в графы. Это известие очень волнует петербургскую публику, не исключая моих товарищей по Государственному совету, собравшихся в так называемое «совещание Сольского» для обсуждения на этот раз порядка выборов в члены Думы мужиков, населяющих Сибирь[182]. <…>

19 сентября. Заезжаю к новому графу. Рассказывает, что в проезд его через Париж Рувье просил его при свидании с германским императором постараться уладить мароккский раздор между Францией и Германией. Витте сначала отказался вмешиваться в дело, русским правительством ему не порученное, тем более что у него не было с собой шифра, но когда вслед за тем к нему явился германский посол Радолин и сообщил ему всю переписку по мароккскому вопросу, а Бюлов уведомил его, что приедет из Баден-Бадена в Берлин для свидания с ним, то Витте решился взяться за это дело. Бюлов, объясняя сущность раздора с Францией, дал понять Витте, что все могло бы уладиться, если бы не военная партия, противящаяся соглашению, чего лица, окружающие императора, не решаются ему говорить. Вильгельм принял Витте чрезвычайно любезно в своем охотничьем замке близ Эйдкунена. Целое утро разговор шел о Японии и Америке, но в конце этой беседы и после того, как Витте получил от императора в подарок его портрет, он нашел возможность заговорить о мароккском деле, которое он изложил в новом для императора свете. Вильгельм слушал его очень внимательно, и когда Витте кончил свою речь, то Вильгельм сказал ему: «Вы совершенно правы, я с вами соглашаюсь», – а затем взял лист телеграфной бумаги и написал Бюлову депешу с приказанием немедленно покончить с мароккским вопросом[183].

Витте говорит, что ввиду того, как дела идут в Петербурге, он собирался уехать на зиму в Сицилию, но после оказанной ему милости останется здесь. С большой горячностью говорит о необходимости преобразовать Государственный совет, дополнив его состав выборным элементом, об устройстве кабинета с премьером, которым, как кажется, рассчитывает сделаться.

20 сентября. В 9 часов вечера собираются у меня А. Сабуров, Голубев, Икскуль, Манухин, Харитонов, Будберг, чтобы поговорить о проекте объединения министров под председательством первого министра.

21 сентября. В 9 часов вечера у графа Сольского с той же целью: Фриш, Манухин, Икскуль, Витте, Голубев, Таганцев, Коковцов, Трепов, А. Сабуров, я. Прежде всех говорит Витте, выставляет серьезность положения.

«Враги правительства, – говорит он, – сплочены и организованны. Дело революции быстро подвигается. Мы находимся сегодня уже в том положении, в коем находилось французское правительство через год после созыва Генеральных штатов[184], и никакого плана, ни какой твердости в отпоре революционного движения мы не имеем. Самые невероятные факты совершаются у нас на глазах, а между тем представители правительственной власти смотрят на эти факты сложа руки и ничего не предпринимая. В Москве собралось самозваное правительство, состоящее из людей, выбранных ими самими. Таких самозваных правительств большое число по всей России; они распространяют анархию, публикуют и рассылают в народ прокламации, угрожают отечеству распадением его, соблазняют массы обещаниями насытить их аппетиты, угрожающие самым элементарным идеалам, лежащим в основе гражданских обществ, и все это продвигается быстро вперед, не встречая сколько-нибудь организованного со стороны правительства отпора. По моему мнению, прежде всего надлежит объединить власть, министрам принадлежащую. Министры должны быть соединены в одно целое, в один Совет, который, имея председателя, обсуждал бы программу долженствующих быть принятыми мер, обязательных для каждого отдельного министра после принятия их Советом. Всякое различие мнения должно быть устраняемо в заседаниях Совета; министры, несогласные с господствующим мнением председателя, не должны сохранять своих постов. Словом, должен быть учрежден так называемый в других государствах кабинет с председателем, именуемым также первым министром. На обязанности этого председателя должна лежать рекомендация государю лиц, имеющих надлежащие для занятия министерского поста качества и разделяющих политические взгляды, одобренные государем. Дела высшего государственного управления должны оставаться в ведении нынешнего Комитета министров в теперешнем его составе.

Второй мерой должно быть преобразование Государственного совета».

На этом месте речь Витте была прервана председателем графом Сольским, в квартире коего происходило это совещание. Сольский обратился к присутствовавшим с просьбой высказать свое мнение по поводу произнесенных Витте слов. Настало молчание, продолжавшееся несколько минут. Прерывая это молчание, я сказал, что разделяю мнение Витте о необходимости организовать кабинет, но что не соглашаюсь с ним относительно сохранения нынешнего Комитета министров. «По моему мнению, дела, рассматриваемые теперь комитетом, должны быть распределены между другими учреждениями, а именно: Государственным советом, Сенатом и отдельными министрами. К разрешению этих дел нет основания привлекать председателей департаментов Государственного совета, на которых эти обязанности были возложены императором Александром I в 1812 году, когда он желал организовать нечто похожее на временное правительство по случаю отъезда его, государя, к армии. В делах, ныне рассматриваемых комитетом, находятся многие, имеющие характер законодательный. Как могут участвовать в них председатели, долженствующие разбирать законодательные дела в Государственном совете?»