С вождями и без них - [31]

Это сейчас можно излагать события в хронологическом порядке, не испытывая больших неудобств. Тогда же у работников "идеологического фронта" трещала голова. Приходилось решать головоломные задачи, поскольку чуть ли не со дня на день менялись высочайшие установки - то ли ругать отца народов, то ли защищать его или даже вернуться к привычным восхвалениям. В этой неразберихе и суматохе ничего не стоило получить по шее, а то и вылететь из партии и с работы только потому, что не успел вовремя сориентироваться или, как горько шутили, вильнуть вместе с партийной линией.

Был, конечно, безотказный способ избежать неприятностей - потянуть время, пока обстановка не прояснится. Кстати, к нему рекомендовали прибегнуть и мудрецы из агитпропа, которые не желали брать на себя ответственность, давая "добро" на выпуск той или иной книги. Десятки готовых к выпуску изданий легли на полку. Но у меня не было возможности использовать этот маневр. По тогдашним условиям полиграфии, чтобы ко времени отпечатать 20-миллионный тираж настенного календаря, его следовало подписать к печати и сдать в производство за полтора года. Будучи уже достаточно искушенным в издательских передрягах, я решил по крайней мере заручиться прямым распоряжением начальства. Пошел к директору и спросил, что делать с листками календаря 21 декабря и 5 марта, на которых в соответствующих торжественных выражениях сообщается о рождении и смерти Сталина.

Сиволобова чуть не перекосило.

- А что, отложить нельзя?

- Ни на день. Типография снимет с себя ответственность за выпуск в срок, а это скандальное дело. Я бы оставил упоминание о рождении и смерти без всяких эпитетов. Из истории все-таки этого имени не выкинуть.

Михаил Алексеевич хмуро уставился в потолок, поразмыслил с минуту и, решив в свою очередь "заручиться", поднял трубку правительственной связи ("вертушки", как ее принято называть), соединился с секретарем ЦК Петром Николаевичем Поспеловым и почтительно перекинул ему "горячую картофелину". Тот, сделавший карьеру на восхвалениях генералиссимуса и с таким же усердием старавшийся теперь угодить новому генсеку, пожурил шефа: неужели, мол, он, опытный партийный работник, не понимает, что не следует пропагандировать Сталина в массовом издании.

Исполнив высочайшее указание, мы отправили календарь в типографию, машина заработала, а спустя год разразился скандал. Грузинская республика отказалась принимать тираж календаря, в котором не был упомянут товарищ Сталин. Агитпропу поручили разобраться с допущенной издательством грубой ошибкой, нас с Сиволобовым, то на пару, то поодиночке, стали таскать ко всяким инструкторам и требовать записок с объяснениями.

Здесь наступает самое интересное. В первой же своей записке я, естественно, сообщил о прямом указании, полученном от секретаря ЦК. Только представил ее директору, как он потребовал меня "на ковер". Сиволобов был в бешенстве и, едва я переступил порог, покрыл меня матом. Прошу заметить, это был первый и единственный случай за всю мою служебную деятельность "на гражданке". Ни секунды не раздумывая, я ответил ему тем же, ожидая, что тут же буду вышвырнут из издательства. Но результат оказался противоположным. Ошеломленный моим решительным отпором, видимо, чуть отрезвев, Сиволобов неожиданно улыбнулся и сказал:

- Не сердись, я же по-отечески. Мы с тобой влипли в историю, а ты по молодости чуть еще бoльшую глупость не сморозил.

- Что вы имеете в виду? - осведомился я.

- Да вот ты ссылаешься на указание секретаря ЦК. Наивный человек! Он скажет, что это выдумка. Кому поверят? А за попытку оклеветать начальство тебя еще из партии выгонят.

- Как это - кому поверят? - искренне удивился я. - Вы ведь лично получили это указание и передали мне.

- И что, прикажешь мне класть голову на плаху? - Он уставился на меня мутными глазами, явно принял с утра "за воротник".

- Михаил Алексеевич, - возразил я горячо, - если мы оба дружно подтвердим, нам поверят.

Он посмотрел на меня с явным сожалением, словно сомневаясь в моих умственных способностях. Потом устало махнул рукой.

- Ладно, иди, я подумаю.

На другой день я был вызван к заведующему сектором издательств агитпропа Синицыну. Сиволобов был с ним в приятель-ских отношениях и посвятил в детали нашего разговора. Тот принял меня радушно, велел принести чаю с лимоном, поговорил насчет сложной обстановки в партии и стране, сообщил, что руководство принимает меры к ускорению коммунистического строительства, и дал понять, что на этом фоне мое упрямство неуместно. Даже если секретарь ЦК и дал какое-то частное указание, не следует спекулировать на этом, бросая тем самым тень на авторитет партийного руководства.

- Не упрямься, - увещевал он, - иначе дело для тебя может плохо кончиться. Пойми, я же о тебе забочусь. Ты молодой еще, у тебя все впереди, стоит ли портить себе жизнь!

- Что вы от меня хотите? - спросил я, капитулируя.

- Прими на себя, тебя пожурят и отпустят с миром. На Секретариате покаешься, как положено, скажешь недодумал, опыта не хватило. - Он прервался, почувствовав во мне настороженность, заглянул в глаза. - Да ты не сомневайся, мы тебя не обманем. - Наклонился чуть ли не к самому уху и добавил выразительным полушепотом: - Вопрос согласован. - Пальцем ткнул вверх.