С весны до осени - [22]

С запчастями тоже беда. На аварийный случай Кораблев, как запасливый солдат, хранит в кабине в потрепанном рюкзаке подшипники, резиновые патрубки и всякую другую необходимую мелочевку. Прижмет — из пустяка день потеряешь, ожидая помощи, потому что у ПМК с участками нет ни радио-, ни телефонной связи…

Проблемы, видные Кораблеву из кабины экскаватора, наверняка небезызвестны и в вышестоящих кабинетах. Отчасти поэтому не выношу их полный список, ученого учить — только портить. А если о некоторых и упомянул, то с единственной целью показать, что критика Кораблева объективна; как всякий рабочий человек, берегущий личную честь, авторитет коллектива и, если угодно, благополучие семьи, он глубоко озабочен своим делом.

III

Пача — это центр, головная деревня колхоза «Заря».

С угро-финского якобы означает «грязь». Возможно, и так — вокруг мокрые, заболоченные земли.

Был месяц май, яблони в Паче стояли в цвету, как в ожидании. У Бухонина в кабинете, открытом окнами в сад, тоже было солнечно и светло. Вдобавок на столе среди разных бумаг в стеклянном кувшине красовался букет, судя по всему, недавно нарезанный. От холодной воды кувшин снаружи вспотел, а внутри покрылся прозрачными пузырьками, и от тех пузырьков, похожих на ртутные шарики, утро становилось еще обнаженнее и чище.

Бухонин в полосатой — белое с красным — безрукавной рубашке сидел напротив меня, иногда вскакивал, будто измерял кабинет шагами, и подсаживался ближе. Лицо его, сухое и энергичное, без малейших признаков предательской полноты, постоянно было в движении. Говорил он резко, с напором. И то ли от этой манеры, то ли от майского света вокруг, он казался гораздо моложе своих и без того-то нестарых тридцати двух лет.

Прежде Бухонин работал в хозяйстве по соседству главным агрономом, а здесь, в Паче, был председателем Дмитрий Михайлович Кузовлев. Уходя на партийную работу, он и сосватал сюда Бухонина, передав «Зарю» из рук в руки.

Позже Кузовлев признается, что «здорово побаивался, а не пустит ли этот парень, хоть и с высшим образованием, колхоз по ветру»? Нет, Бухонин не пустил колхоз по ветру. Напротив. И Кузовлев опять отмечает: «Я изредка навещал «Зарю» и часто морщился: не по-моему делают. Все перекроили, переиначили. Не колхоз, а пионерская организация вышла. Но «пионеры» настойчиво шли своей дорогой».

Со временем все более убеждался Кузовлев, что Бухонин сумел поднять культуру земледелия и урожаи у него растут.

И вот очередная новь — мелиорация. Мелиорация в основном прошла по землям пачевской бригады. Отныне в Паче берут в среднем на гектар на 5—6 центнеров хлеба больше, нежели в едомской, покровской и демидовской бригадах. И сборы льна увеличились. И укосы трав. По всем позициям заметна прибавка. Между бригадирами даже ревность открылась. Пачевцы, когда к ним из бригад приезжают за соломой или концентратами, нещадно корят приезжих: не стыдно ли, дескать, что мы вас кормим, видать, работать не шибко горазды, если своего не имеете. Те, защищаясь, выставляют неотразимый аргумент:

— Вам что? Вам жить можно, у вас мелиорация.

Всякому ясно: мелиорация — сила, рычаг, как хочешь обзови, гиперболой не будет. Хозяйства, где ее проводят, пошли в гору, их теперь не удержать.

— Пять центнеров — это хорошо и здорово, — сказал Бухонин. Потом выдержал паузу и стеганул: — Но прибавка могла быть выше, мелиорацию ведут однобоко. Некомплексно. А на одной ноге стоять тяжело.

Много в «Заре» состоялось у меня встреч. Ведущие специалисты, бригадиры, рядовые колхозники всяк на свой манер повторили председателя.

— Нас била влага: вспашка кое-как, сев тоже, лишь бы зерно сунуть в землю. В жатву опять в поле не влечешь. Теперь хоть по-человечески можно работать. Это так. Но ведь мелиорация не только дренаж, осушил кочку, и не знай наших. С осушения только все начинается.

Если вернуться к осушенной Паче, обнаружится, что после мелиорации лишь 175 гектаров из 1376 получили достаточную дозу (тонн пятьдесят на гектар) органических удобрений. Допустим, 222 гектара бывших торфяников не нуждаются в подкормке. Ладно, оставим торфяники в покое, так ведь кроме еще остается 979 гектаров, на которые, точь-в-точь по поговорке, и синица хвостом не трясла. Возить, возить сюда органику, чтобы осушенный гектар «работал» в полную силу.

А кому возить и откуда? Согласно проекту обязаны вроде мелиораторы: осушив землю, удобрив и засеяв, они должны передавать ее хозяйствам с гарантией на высокий урожай.

— Но мы не урожаи, мы гарантируем только работу дренажной системы, — отвечают в объединении Вологдамелиорация.

Какие уж тут гарантийные паспорта? В итоге большая и не менее ответственная, чем осушение, работа как бы возложена на плечи хозяйства, по принципу — тебе надо, ты и делай.

Второе: откуда возить?

— Тут тоже не все продумано. Если уж мы замахнулись на большую мелиорацию, — говорит Бухонин, — надо заботиться и о промышленной заготовке торфа. Как у москвичей или ленинградцев. Они готовят всякие торфоминеральные смеси — у них это поставлено на широкую ногу. Но нам тоже в районе надо иметь мощное торфопредприятие. А пока мы гребем торф по мелким лужам и вносим его на поле в сыром виде, и кислый и всякий. Разве дело?