С палаткой по Африке - [40]

Филиппо заведовал нашей кассой. Бухгалтерия была максимально простой. Из большой сумки брали серебряные рупии[33], до тех пор пока она не пустела. После этого приходилось снова «настреливать» слоновую кость. Я убежден, что наш казначей ни разу не потратил на свои нужды хоть одну рупию.

Несколько дней мы наслаждались теми удовольствиями, которые мог предоставить нам Дар-эс-Салам — столица Германской Восточной Африки; скудными были эти развлечения, хотя сам по себе город, почти столь же европейский, как и африканский, был неплохой.

Уже через восемь дней Филиппо сообщил о неприятном факте: его сумка, как и наши карманы, была пуста. Надо признаться, мы «жили» значительно шире своих возможностей.

В Дар-эс-Саламе мне прислали исполнительный лист на сумму в 2 тысячи рупий. Я почувствовал себя так, словно меня ударили по голове. Выяснилось, что должником является мой друг Хемминг, я же несу ответственность как поручитель. Между тем я никогда за Хемминга не ручался.

В то время в Африке существовал обычай брать в кредит не только предметы первой необходимости, но и продукты, еду в ресторане и напитки в баре. Счета оплачивались в конце месяца. Хемминг сделал много покупок, но не смог за них расплатиться. Я же представил своего друга владельцу фактории, где имел обыкновение сбывать слоновую кость, и на вопрос о кредитоспособности нового клиента ответил, что это мои компаньон. Вот торговец и вспомнил об этом заявлении.

Я еще раньше рассорился с кредитором Хемминга из-за того, что он слишком низко оценил принесенную мной слоновую кость, и теперь отказался платить по исполнительному листу. Тогда истец прислал ко мне в гостиницу судебного исполнителя. Все это начало меня забавлять. Имуществом, пригодным для описи, я не располагал, если не считать Джумбо — моего друга из джунглей, который потом так прославился в Европе.

Читатели моих книг знают, что Джумбо был молодой слон. Я поймал его в области ньям-ньям, к северу от обширной равнины Уссангу, и так приручил к себе, что мне удалось заставить его из девственного леса последовать за нами в Морогоро. В то время слон находился в Дар-эс-Саламе. Местные жители хорошо знали его по проказам в садах и на рынке.

Итак, Джумбо описали. На кусок картона наклеили изображение кукушки, которая и в колониальных владениях Германии была символом ареста, наложенного на имущество. Привязанное к хвосту слоненка, это изображение вызывало всеобщее любопытство и смех, причем люди как с белой, так и с черной кожей единодушно были на моей стороне.

* * *

Близился к концу 1909 год. Уже восемь лет я жил в Африке, причем больше половины этого времени провел в дебрях, вдали от всякой цивилизации. Я вступил в тридцатый год жизни.

Мечта моей юности, собственно говоря, так и не осуществилась. Правда, я узнал Африку. Моя палатка, случалось, стояла в таких местах, где еще не ступала нога европейца. В бывших бурских государствах я чувствовал себя почти как дома. Я ощутил пульс дебрей, приобрел друзей в зарослях и полюбил их. Мне стало ясно, что я уже не смогу навсегда покинуть Африку. Я мог бы вступить здесь в колониальные войска, приобрести землю или заняться промышленной деятельностью на юге. Быть может, из меня вышел бы неплохой окружной начальник или удачливый торговец.

Но ни одна из этих перспектив меня не прельщала. Я поехал в Африку, чтобы стать исследователем, а стал охотником. Уже тогда я понимал, что не останусь им, не смогу остаться, ибо мое отношение к зверям было иным, чем у обычного охотника за слоновой костью.

Признаюсь, я не знал тогда, как быть дальше. Лишь одно было ясно: хотя я вторично возвращаюсь в Европу, недалек тот день, когда я снова ступлю на берег Африки и поставлю свою палатку где-нибудь на ее просторах.

Вскоре после рождества я отплыл в Гамбург и в феврале 1910 года был уже дома.

«НАЙДИТЕ КАРЛИКОВОГО БЕГЕМОТА!» (1911–1912)

Я жил у моих родителей в Бергедорфе под Гамбургом и вскоре свыкся вновь с нравами и обычаями чопорного ганзейского города, но меня не переставал мучить вопрос: как сделать, чтобы я мог, не заботясь о пропитании и повседневных нуждах, путешествовать по Африке не ради приключений, а в интересах науки, изучая жизнь все еще не изведанного материка, его людей и животных.

На помощь мне пришел случай. Находясь в Африке, я вместе с письмами посылал домой зарисовки людей и животных. Мой отец заказал с них диапозитивы, чтобы лучше познакомиться со средой, окружавшей его сына. Когда я возвратился домой, он попросил меня рассказать друзьям нашей семьи о жизни в Африке. Кто-то из гостей заметил, что я мог бы выступить в бергедорфском клубе с докладом о своих путешествиях, сопроводив его демонстрацией диапозитивов из коллекции отца.

Признаться, я принял это предложение скорее из честолюбия и желания хоть раз доставить радость родителям. Тогда я еще не предполагал, что таким путем можно познакомить широкую общественность с моими приключениями, да еще и денег заработать.

И вот наступил вечер, когда с бамбуковой указкой в руках я подошел к экрану. К выступлению я не готовился. Неужели мне будет трудно рассказать в непринужденной форме о том, что я видел и пережил за восемь лет?