С ними по-хорошему нельзя - [11]

Шрифт
Интервал

Он повернулся к Маккормаку:

— Не нравится мне все это. Лучше побросать их всех в Лиффи. И девчонку тоже.

— Мы не убийцы, — сказал Маккормак. — Ну же, Галлэхер, побольше мужества. Finnegans wake!

— Finnegans wake! — ответил Галлэхер, облизывая пересохшие губы.

Раздались приглушенные всхлипывания. Это Кэффри провел рукой по ягодицам Герти.

— Я же тебе сказал, что все должно быть корректно, — проворчал Маккормак.

— А вдруг она прячет оружие.

— Довольно.

Они подвели Герти к лестнице и начали подниматься. Герти безвольно спотыкалась. Она уже перестала плакать. Двое часовых снизу проводили взглядом поднимающихся, потом вернулись на свое место. Ночь была уже тут как тут, темнющая, со сверкающей дыркой полной луны.

— Собака, — вдруг прошептал Галлэхер.

И добавил:

— Она ее учуяла. Вот сука!

Он приложил винтовку к плечу и выстрелил.

Это был первый выстрел за ночь. Он странно прозвучал в тишине замятеженного города. Собака залаяла. Затем побежала прочь, подвывая страдальчески и патетически. Чуть дальше раздался второй выстрел, и все снова затихло. Британская пуля прикончила циничного зверя.

— К чертям собачьим все эти трупы! — сказал Галлэхер.

Келлехер не ответил.


XXII

Через несколько секунд Галлэхер нарушил молчание:

— Как ты думаешь, мы тоже будем ее допрашивать?

Келлехер не ответил.

Галлэхер боялся растратить всю свою доблесть на словоохотливость; к собеседнику он больше не приставал, и не поддерживаемый более разговор оборвался. Галлэхер им воспользовался, чтобы прислушаться.


XXIII

Они зажгли маленькую свечку. Диллон занял пост у окна. Маккормак сидел за столом сэра Теодора Дюрана; справа от него находился Ларри О’Рурки. Каллинен и Кэффри стояли по обе стороны от Герти; девушку посадили на стул и слегка привязали, хотя и бережно.

— Имя, фамилия, род занятий, — начал Маккормак.

Потом повернулся к О’Рурки и спросил у него:

— Так?

Ларри кивнул головой.

— Записывать будем? — спросил Маккормак.

— Не стоит, — ответили все хором.

Маккормак начал снова:

— Имя, фамилия, род занятий?

— Гертруда Гердл, — ответила Гертруда Гердл.

Раньше она уже сиживала на этом стуле, за этим столом; но тогда в этом кресле восседал почтенный чиновник, в летах, питавший зернами нежности голубей своего сдержанно-платонизированного желания. Но господина Теодора Дюрана шлепнули, и (не ведая того) сидела она теперь перед республиканцем вида явно террористического.

Впрочем, внешность довольно приятная. Хотя одет неважно.

Зато другой, рядом с ним, тот действительно хорош. Наверняка джентльмен. И ногти чистые.

Справа и слева — чурбаны. Эти-то уж точно республиканцы. Они связали ей руки. Правда, старались, чтобы ей было не очень больно. Зачем?

У окна с ружьем в руке стоял еще один. Тоже ничего.

Все пятеро — мужчины довольно привлекательные. Но, за исключением помощника допрашивающего, люди явно невоспитанные.

И ни один из них ни разу в жизни не пел God Save the King[6]. Деревенщина.

— Род занятий? — снова спросил Маккормак.

— Почтовая служащая.

— Да ну? — сказал Кэффри, имеющий по этому поводу свое собственное мнение.

— Из какого отдела? — спросил Маккормак.

— Заказные отправления.

Теперь она смотрела на них без всякого страха. Они не могли ее как следует разглядеть. Светлые волосы на ее голове были до смешного коротко подстрижены. Девушка была высокой. Свеча освещала две выпирающие части корсажа, успокоенное и на глазах хорошеющее лицо. Чувственно очерченные, хотя и ненакрашенные, пухлые, искусанные губы. Холодные голубые глаза. Строгий прямой нос.

Маккормак, сбитый с толку заказными отправлениями, задумчиво протянул:

— Так, так, заказные...

Кэффри в глубине души считал, что девицу нужно расспросить о деятельности этого отдела. Девица казалась ему подозрительной. Диллон и Каллинен, олицетворение строгости и справедливости, с выводами не спешили.

Маккормак повернулся к Ларри О’Рурки. Интеллигентное лицо лейтенанта, казалось, скрывало под эпидермическим покровом какую-то забродившую мысль.

Вопрошающий взгляд Маккормака остановился на Кэффри.

— Пускай объяснит, почему она находилась там, где находилась, — предложил Кэффри.

Герти зарделась. Неужели ей будут все время напоминать о постыдности этого убежища, еще более постыдного от его непроизвольности. Вспомнив о самом убежище, — что делать, когда тебя вынуждают? — она побагровела.

— Эту деталь мы могли бы оставить в стороне, — смущенно произнес Маккормак.

И покраснел густо, темно-вишнево. О’Рурки сохранял вид напряженного мыслителя. Остальные засмеялись грубо и даже как-то невежливо.

Герти заплакала.

Маккормак стукнул кулаком по столу и заорал, отчего вишневость на его лице слегка посветлела.

— Я сотню раз вам говорил, — кричал он, — что все должно быть корректно. Я тысячу раз вам говорил, черт побери, и вот вы все насмехаетесь над девушкой, которая стыдится того, что с ней произошло.

Герти зарыдала.

— Мы — повстанцы! — завопил Маккормак. — Но повстанцы, которые ведут себя корректно. Особенно по отношению к дамам! Finnegans wake, товарищи! Finnegans wake!

Маккормак выпрямился.

Остальные встали по стойке «смирно» и решительно гаркнули:

— Finnegans wake!

— Какой ужас! — прошептала Герти сквозь крупные, как горошины, и красивые, как жемчужины, слезы.


Еще от автора Раймон Кено
Голубые цветочки

Раймон Кено (1903–1976) — выдающийся французский писатель, поэт, эссеист, переводчик, сценарист, лауреат нескольких престижных литературных премий, в том числе премии Черного юмора, участник сюрреалистического движения, один из создателей УЛИПО, Трансцендентальный Сатрап Патафизического Колледжа, и вместе с тем, член Гонкуровской академии, основатель и директор «Энциклопедии Плеяды», известный эрудит, а также художник и математик.С одним из главных героев романа «Голубые цветочки», герцогом д’Ож, мы встречаемся… каждые 175 лет.


Последние дни

«Последние дни» — это рассказ о жизни и конце времен, о преходящем и вечном, о грустном и смешном. Для одних героев речь идет о последних днях юности, для других — жизни. Последние иллюзии, последние надежды, последние аферы, последняя любовь — несколько занятных историй, выхваченных из водоворота жизни искушенным взглядом старого официанта парижского кафе, в душе философа и большого поклонника астрологии. Пародийное и вместе с тем философское произведение, едко написанное, изобилующее нелепыми ситуациями, беспристрастная и откровенно веселая книга.Раймон Кено (1903–1976) — один из признанных классиков XX века, выдающийся французский писатель, поэт, сценарист, переводчик, математик и художник, участник сюрреалистического движения, один из основателей УЛИПО (Мастерской Потенциальной Литературы или Управления Литературной Потенцией), Трансцендентальный Сатрап Патафизического Колледжа, директор «Энциклопедии Плеяды», член Гонкуровской академии.


Упражнения в стиле

"Упражнения в стиле" гениального французского писателя и словесного экспериментатора Раймона Кено (1903–1976), изданы к настоящему времени во многих странах. В них одна обыкновенная история, свидетелем которой Кено стал в мае 1942 года в переполненном парижском автобусе, рассказывается девяноста девятью разными способами, литературными стилями и жанрами. Кено использует разнообразные научные или профессиональные жаргоны — ботанический, зоологический, гастрономический, алгебраический, философский, а также разговорные жаргоны — провинциальный, утонченный или простонародный.


Зази в метро

«Зази в метро» — один из самых знаменитых романов французской литературы XX в. Он был переведен на многие языки и экранизирован французским режиссером Луи Малем («Золотая пальмовая ветвь», 1972). Фабула проста — описание одного дня и двух ночей, проведенных юной провинциалкой в Париже. Капризную Зази совершенно не волнуют достопримечательности Парижа, а ее единственное желание — прокатиться на метро, но, увы — рабочие подземки бастуют. Здесь все вывернуто наизнанку — дядюшка Габриель — не совсем дядюшка, тетушка Марселина — вовсе не тетушка, темная личность Педро Излишек оказывается в итоге Гарун аль-Рашидом, а вдова Авот`я и полицейский Хватьзазад ловят гидасперов на улицах города.


Одиль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Судьба

Судьба: рассказ, пер. В. Кислов, «Митин журнал», 1997.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.